Но почему Грэнби устроил это венчание? Никто не заставлял его добывать специальное разрешение на брак. Несмотря на всю ее странность, церемония не была лишена романтичности. Уже одного этого было достаточно, чтобы дать Кэтрин надежду.

Когда открылась дверь, Кэтрин еще сидела в ванне, и ей оставалось только одно – смотреть на мужчину, который теперь являлся ее законным мужем.

Граф поставил на туалетный столик свой бокал и снял сюртук. Затем начал расстегивать рубашку. Увидев его обнаженную грудь, Кэтрин в смущении отвела глаза. Она почувствовала себя ужасно неловко, потому что не знала, что сказать и как поступить.

– Ты красивая, – проговорил Грэнби, глядя на нее с улыбкой. И эта улыбка, искренняя и совершенно обезоруживающая, почти убедила ее в том, что она не ошиблась, согласившись стать женой Грэнби.

Тут граф взял бокал с туалетного столика и сделал глоток бренди. Поставив бокал обратно на столик, он подошел к ванне и опустился перед ней на колени, и теперь их лица оказались на одном уровне.

Она посмотрела в его глаза, светившиеся нежностью в неверном мерцании свечей. Его взгляд был таким же обезоруживающим, как и улыбка. Какое-то время он молча смотрел на нее, затем чуть приподнял ее груди ладонями и проговорил:

– Твоя кожа нежная, как лепестки роз. А твои соски... Я хочу прильнуть к ним как голодный младенец.

Это был довольно необычный комплимент, и от него на щеках Кэтрин вспыхнул румянец. Эффект, который произвели на нее слова Грэнби, был так силен, что она закрыла глаза. И тотчас же послышался его тихий смех.

– Я никогда не встречал такую женщину, как ты. Ты такая страстная, такая открытая и прямая... И тебе незнакомы притворство и хитрость. О, ты очаровываешь и интригуешь меня. Я хочу разгадать все твои секреты.

– У обнаженной женщины нет секретов, – сказала она, открывая глаза.

Он снова улыбнулся и принялся поглаживать ее грудь. Потом вдруг прошептал:

– Я желаю тебя так страстно, как никогда еще не желал. – И эти слова мужа заставили ее затрепетать, наполнили огнем желания.

Однако Кэтрин по-прежнему не хотела сдаваться, вернее, ей не хотелось признавать тот факт, что Грэнби мог одним взглядом подчинить себе ее разум, тело и сердце, что у него было право – начиная с этой ночи так и будет – стать неотъемлемой частью ее жизни.

– Встань, – сказал он, делая шаг назад.

Кэтрин медленно поднялась. Вода струилась по ее плечам, по животу, по крутым бедрам. Влажные жемчужины собирались в завитках волос меж ее ног, и Грэнби, глядя на нее, взмолился, чтобы у него хватило сил подождать, пока она высохнет, чтобы у него хватило выдержки не вытащить ее из ванны и не уложить прямо на дощатый пол.

– О Боже мой, ты прекрасна, – прошептал Грэнби, не в силах отвести от нее взгляд.

Сила его взгляда завораживала, и Кэтрин опустила глаза. Несколько секунд спустя она вдруг почувствовала, что он заворачивает ее в мягкое мохнатое полотенце и вытаскивает из ванны.

Потом Грэнби начал вытирать жену, и его руки одновременно ласкали ее и возбуждали, так что она трепетала при каждом его прикосновении. Затем он подхватил Кэтрин на руки, уложил на кровать и снова принялся ласкать ее и целовать. На фоне теней в комнате, при отдаленных звуках рокочущего моря то, что происходило между ними, казалось совершенно нереальным. Вся эта ночь казалась нереальной.

– Нортон...

Услышав, как Кэтрин произнесла его имя, граф почувствовал, что уже не может сдерживаться. Заглянув в глаза Кэтрин, он понял, что и она сгорает от страсти. О Боже, как она была прекрасна. Прекрасна и необузданна. И наконец-то она стала его женой.

Кэтрин – его жена! Эти слова должны были показаться ему странными, но ничего подобного не случилось. Слова эти звучали совершенно естественно и необычайно возбуждали.

Кэтрин была создана для страсти, все ее тело являло собой совершенный образец женственности, и Грэнби, не отводя от нее восторженного взгляда, срывал с себя одежду – ему не терпелось освободиться от всего, что сдерживало его.

Кэтрин же молча наблюдала за ним, и ее чудесные светло-карие глаза казались в мерцании свечей еще более прекрасными. Наконец Грэнби предстал перед ней совершенно обнаженный, и теперь Кэтрин смотрела на него, как и он на нее – смотрела с восторгом. В следующее мгновение он лег рядом с ней и, крепко прижав к себе, принялся покрывать поцелуями ее плечи и шею, руки же его ласкали ее груди.

Кэтрин снова выкрикнула его имя и тут же прошептала:

– Пожалуйста, остановись, – Она хотела отдышаться и хоть немного прийти в себя.

Но Грэнби уже не в силах был сдерживаться. Он по-прежнему ласкал ее груди и легонько покусывал отвердевшие соски. Затем стал поглаживать ее живот и бедра и наконец прикоснулся к завиткам волос между ног.

Кэтрин вскрикнула, и дыхание ее участилось, она трепетала от ласк мужа и сгорала от желания, она жаждала принять его в себя.

Внезапно он убрал руку, и тотчас раздался ее крик:

– Нет-нет, не останавливайся! – Кэтрин смотрела на мужа с мольбой в глазах.

Грэнби поцеловал ее и прошептал:

– Тихо, дорогая.

Изнемогая от болезненного напряжения, он вошел в нее, и глаза Кэтрин начали закрываться.

– Нет, смотри на меня, – прошептал он. – Не бойся на меня смотреть, не бойся смотреть...

Когда жар этих слов коснулся ее, какое-то теплое и трепетное чувство заставило сердце Кэтрин на мгновение замереть. Глаза мужа потемнели и затуманились, а черты лица заострились. Он еще глубже вошел в нее, и Кэтрин со стоном выгнула спину.

Тут его ладони снова легли ей на грудь, а большие пальцы легонько коснулись сосков. Кэтрин вздрогнула и вновь застонала. Потом обвила руками шею мужа.

– Да, дорогая, обнимай меня, обнимай... – прошептал он ей в ухо.

В следующее мгновение их губы снова слились в поцелуе, и они начали двигаться в едином ритме; теперь руки Кэтрин лежали на плечах мужа, а ноги обвивались вокруг его бедер. В какой-то момент он вдруг приподнялся над ней, словно собирался отстраниться и покинуть ее, и тотчас же раздался протестующий возглас Кэтрин.

Грэнби тихо рассмеялся и проговорил:

– Не бойся, я здесь.

Он принялся покрывать поцелуями ее лицо и плечи, потом стал целовать груди. Кэтрин затрепетала, наслаждаясь ласками. А Грэнби снова засмеялся и спросил:

– Ты дрожишь? Неужели тебе холодно? Ах, нет, я ошибся. Тебе, оказывается, совсем не холодно.

Кэтрин же казалось, что все ее тело объято пламенем и она вот-вот сгорит в огне страсти. Время от времени она вскрикивала и шептала:

– Нортон, о, Нортон...

Он двигался все быстрее, и Кэтрин тут же улавливала его ритм, раз за разом устремлялась ему навстречу. Она вскрикивала громче и громче, и все ее тело уже поблескивало от пота, а влажные волосы прилипли к вискам.