– Что за сказки ты мне рассказываешь, Бирбомоно!

– Сеньор, я говорю вам чистую правду, как вы меня и просили, ничего не прибавляя и не убавляя.

– Хорошо, я тебе верю, но все это так невероятно…

– Умолкнуть мне, ваше сиятельство, или продолжать мой рассказ?

– Продолжай, черт побери! Может быть, среди всего этого хаоса блеснет какой-нибудь свет.

– Наша бригантина начала лавировать между островами, рискуя попасть в руки разбойников, но каким-то непостижимым образом сумела пройти незаметно, так что через неделю мы добрались до острова, имеющего форму горы и называющегося, кажется, Невис, отделенного только узким каналом от острова Сент-Кристофер.

– Но вы сами мне сказали, что Сент-Кристофер – притон пиратов?

– Точно так, ваше сиятельство… Бригантина якорь не бросала, а только спустила шлюпку. Мою госпожу, монаха и меня посадили в эту шлюпку и повезли к острову. Только, поставив свою крошечную ножку на берег, графиня обернулась ко мне и взглядом приказала оставаться в шлюпке. «Вот письмо, – сказала она, подавая мне бумагу, – ты доставишь это письмо на Сент-Кристофер, отыщешь там знаменитого пирата, которого зовут Монбар, и отдашь ему письмо в собственные руки. Ступай, я полагаюсь на твою верность». Что я должен был делать? Повиноваться, не так ли, ваше сиятельство? Матросы в шлюпке, как будто зная, куда надо меня везти, пристали к острову Сент-Кристофер. Мне удалось встретиться с Монбаром и отдать ему письмо, после чего я скрылся. Ожидавшая шлюпка доставила меня на Невис. Сеньора поблагодарила меня. На закате солнца Монбар приехал на Невис и разговаривал около часа с монахом, пока донья Клара пряталась в палатке. Потом он ушел. Через несколько минут графиня и фра Арсенио возвратились на бригантину, которая так же благополучно отвезла нас на Эспаньолу. Монах остался во французской части острова, по какой причине, я не знаю. Графиня и я вернулись сюда и живем здесь вот уже десять дней.

– Что дальше? – спросил граф, когда мажордом замолчал.

– Это все, ваше сиятельство, – ответил Бирбомоно. – С тех пор донья Клара оставалась безвыходно в своих комнатах и ничто не нарушало однообразия нашей жизни.

Некоторое время граф сидел молча, потом встал, с волнением прошелся по комнате и, обернувшись к Бирбомоно, сказал:

– Хорошо, мажордом, благодарю вас. Никому ни слова обо всем происшедшем. Ступайте и помните, что никто в доме не должен подозревать о нашем разговоре.

– Я буду нем, ваше сиятельство, – заверил его мажордом и после почтительного поклона удалился.

– Очевидно, за всем этим кроется какая-то ужасная тайна, – прошептал, оставшись один, молодой человек, – и сестра наверняка желает, чтобы я разделил эту тайну с ней! Боюсь, что я попался в ловушку. Не лучше ли мне было оставаться в Санто-Доминго?..

На другой день донья Клара если и не совершенно оправилась от волнения, испытанного накануне, то, по крайней мере, находилась в состоянии более удовлетворительном, чем ожидал ее брат после обморока, свидетелем которого стал.

Ни брат, ни сестра ни словом не обмолвились о вчерашнем разговоре. Донья Клара хотя и была очень бледна и слаба, но выглядела веселой и даже, опираясь на руку графа, немного прогулялась по саду. Но брат не обманывался. Он понял: сестра жалеет о том, что говорила с ним слишком откровенно, и теперь старается скрыть свое истинное душевное состояние. Однако он не показывал виду, что догадался. И, когда сильная дневная жара немного спала, выразил намерение осмотреть окрестности, желая тем самым дать сестре возможность побыть одной. Взяв ружье, он отправился верхом в сопровождении мажордома, вызвавшегося служить ему проводником. Донья Клара не удерживала его. Напротив, она была рада представившейся на несколько часов свободе.

Молодой человек скакал с лихорадочным нетерпением. Он сам себе не мог объяснить причину волнения, в котором находился. Он был эгоистом, но принимал живейшее участие в несчастье сестры. Ее кроткая покорность обстоятельствам невольно трогала его сердце. Он был бы рад подарить хоть сколько-нибудь радости ее душе, разбитой горем.

Странный рассказ мажордома беспрестанно приходил ему на память и в высшей степени подстрекал его любопытство. Однако дон Санчо не хотел тревожить сестру расспросами о непонятных сторонах этого рассказа или даже намекать ей на то, что ему известно о ее общении с флибустьерами острова Сент-Кристофер.

Граф скакал с мажордомом по равнине, охотился и болтал о посторонних предметах, но никак не мог выкинуть из головы его рассказ. Внезапно он обернулся к своему проводнику.

– Кстати, – заметил он как бы невзначай, – я еще не видел духовника моей сестры. Как, вы сказали, его звать?

– Фра Арсенио, ваше сиятельство, францисканец.

– И где же он?

– Я уже говорил вам вчера, ваше сиятельство.

– Может быть, но у меня все так перемешалось в голове, – возразил граф с притворным равнодушием, – и я не помню, что именно вы мне говорили. Вы обяжете меня, если повторите.

– Пожалуйста, ваше сиятельство. Фра Арсенио оставил нас в ту минуту, когда мы приехали сюда, и с тех пор не показывался.

– Странно… И донью Клару, кажется, вовсе не тревожит его продолжительное отсутствие?

– Не тревожит, ваше сиятельство. Сеньора ничего не говорит о фра Арсенио и даже не осведомилась, вернулся ли он.

– Все это очень странно, – пробормотал молодой человек. – Что значит это таинственное исчезновение?

Граф прервал разговор и опять занялся охотой. Прошло уже несколько часов с тех пор, как они выехали, и теперь оказались довольно далеко от дома. Солнце клонилось к горизонту. Граф хотел уже возвращаться, когда вдруг из леса, от которого всадники были отделены только кустами, послышался треск ломаемых ветвей и несколько быков выскочили на равнину, преследуемые или, лучше сказать, подгоняемые десятком собак, которые выли от бешенства. Быки, штук семь или восемь, промчались как ураган мимо лошади графа, которая от неожиданности так испугалась, что застыла на месте. Свирепые животные, преследуемые собаками, вдруг резко развернулись и бросились обратно в лес. Но в эту минуту раздался выстрел, и один бык, пораженный в голову, упал на землю. В то же мгновение из леса вышел человек и направился к лежащему неподвижно быку, полускрытому высокой травой. Этот человек, по-видимому, не замечал испанцев, он шел большими шагами, на ходу заряжая длинное ружье, из которого сделал такой искусный выстрел. Все произошло очень быстро. Дон Санчо не успел опомниться от удивления, когда мажордом наклонился к нему и голосом, прерывающимся от страха, шепнул:

– Ваше сиятельство, вы хотели видеть пирата. Рассмотрите же хорошенько этого человека, это – пират.