— Ни с места! — снова заорал я, вытаращив глаза.

«И какая муха меня укусила? — мелькнула мысль. — Может, проще было бы сдаться да объясниться с майором?». Но теперь уже поздно.

Полицейские замерли, не опустив, однако, оружия. Джон тоже стоял не шелохнувшись. И его счастье, что он не шевелился, ибо я был распален до такой степени, что наверняка в случае сопротивления смог бы порезать его «розочкой». Все происходящее мне казалось каким-то диким, нереальным, словно это и не я, а кто-то другой стоял с опасным оружием у горла человека под прицелом трех пистолетов. Если бы мне еще полчаса назад кто-нибудь сказал, что я возьму заложника, я бы рассмеялся ему в лицо.

— Гладышев, не дури! — глухим голосом заговорил майор. — Ты и так уже делов натворил. Не усугубляй свое положение! Отпусти мужика, он же нерусский!

«Болтает черт-те что! — пронеслась в голове дурацкая мысль. — А если бы русский был, можно было бы резать?».

— Сам не дури! — рявкнул я в ответ. — Все трое опустите оружие, быстро! Иначе… — я не договорил и взмахнул острыми краями разбитого горлышка перед лицом англичанина. — Ну!..

Поколебавшись, майор поочередно взглянул на своих товарищей и кивнул им. Все три ствола медленно, словно нехотя, опустились, однако по напряженным позам людей было заметно, что полицейские не сдались и в любое мгновение готовы вновь активизировать свои действия. Я играл с огнем.

— Если вы дадите мне уйти, — от волнения голос у меня дрожал и срывался, — то вашему нерусскому ничего не будет.

— Да погоди ты, Игорь, — перешел на увещевательный тон рыжий майор. — Давай поговорим.

— Не о чем мне с тобой разговаривать! Поговорили уже. Все, мужики, спокойно, спокойно…

Держа Джона перед собой, я попятился к перилам, уперся в них, затем, опираясь на иностранца, стал перелезать через них, в то же время продолжая зорко следить за действиями полицейских. А Самохвалов и его подручные, в свою очередь, не сводили с меня глаз, готовые в любой момент вскинуть оружие. Когда я оказался по одну сторону перил, а Джон — по другую, я вплотную придвинул свою жертву к углу здания, потом убрал руку с горлышком от шеи иностранца и с силой оттолкнул его от себя. Джон, согнувшись вперед, побежал по направлению к полицейским, а я, зайдя за угол кафе, развернулся и помчался по узкой полоске земли между берегом речушки и зданием.

Говорят, в минуту опасности человек мобилизует все свои скрытые возможности и совершает порой немыслимые поступки, которые при обычных условиях ни за что бы не смог повторить. Боже мой, как я бежал, вернее, летел быстрее ветра. Неким сгустком энергии я промчался между зданием и берегом, вырвался на открытое пространство и, пролетев его, стал взбираться на поросший редкими деревьями пригорок. Когда я взобрался на него и оглянулся, полицейские только-только выскочили из кафе и, обежав его, ступили на площадку. Оставшееся до конца парка расстояние метров в сто я преодолел не менее ретиво, чем то, которое уже осталось за моими плечами. В конце парка находился железобетонный забор, не четырехметровый, правда, а значительно ниже, я перемахнул через него без труда.

Парк выходил на мало оживленную дорогу, за которой высились многоэтажные здания. Спрыгнул я вовремя — мимо на небольшой скорости проехал крытый грузовик. Я помчался за ним следом. Поскольку все еще пребывал в качестве сгустка энергии, без труда нагнал автомобиль и, уцепившись за борт, перевалился в кузов. Он был пустой, если не считать валявшихся на полу запаски, ведра и небольшого куска шланга. Я лег за борт и затаился. Уходил я от погони, как герой дешевого американского боевика, но выбирать было не из чего.

Я, конечно же, глупость сморозил. Не следовало мне звонить Джону с мобильника Оксаны и говорить, что я знаю об убийстве девушки. Нужно было звякнуть с городского телефона, прикинуться клиентом Джона и договориться с ним о встрече. Действуя же напролом, я спугнул иностранца, вот он и сообщил в полицию о моем звонке. А поскольку дело об убийстве Ветровой ведет Самохвалов, он на задержание и прибыл.

Счастье, что майор притащился в кафе только с двумя помощниками. Он, очевидно, предполагал, что речь идет о банальном шантаже и вымогательстве, и вовсе не рассчитывал нарваться на такую крупную дичь, как я. Иначе вызвал бы ОМОН, и уж тогда мне из парка ни за что не удалось бы вырваться.

Такие мысли крутились у меня в голове, пока я трясся в грузовике. Посчитав, что достаточно отъехал от парка, я выглянул из кузова. Ехали по тихой тенистой улочке. Дождался, когда грузовик остановится на светофоре, вылез из кузова и, перейдя на тротуар, направился по нему вдоль забора, за которым густо росли деревья.

Достав мобильник, я позвонил Дашке. Девица, услышав мой голос, ужасно обрадовалась.

— Вас не взяли?! — закричала она так громко, что мне пришлось отодвинуть от уха мобильник.

— Тьфу, тьфу. Не догнали, я же спортсмен. Ты где?

Дашка понизила голос.

— В парке, все на том же месте. Наблюдаю за Джоном. Ну, вы молодец! — В ее тоне прозвучали нотки восхищения. — Ловко от легавых ушли! Я уж испугалась, когда они за вами с пистолетами погнались; думала, все, пристрелят. Ан нет, живы остались.

— Кишка у них тонка, чтобы меня пристрелить, — произнес я не без самодовольства. — Вот что, неплохо было бы все же с этим Джоном встретиться, только в тот момент, когда он этой встречи ждать не будет. Ты не смогла бы проследить за англичанином и вычислить, где он обретается?

— Вечно вы мне самую хреновую работу делать поручаете, — проворчала Дашка. — То в свою квартиру первой запускаете, то на хвост иностранцу, который у ментов под колпаком находится, сесть просите…

— Я просто прошу, Даша, — произнес я виновато. — Ты же понимаешь, что сам я следить за Джоном не могу…

— Да все я понимаю, — не дала мне договорить девица. — Обещала помочь — значит, помогу. Все, ждите звонка! — И Дашка обрубила связь.

Болтаться по городу опасно, можно нарваться на полицейских, которые наверняка рыщут по улицам в поисках «особо опасного преступника» Игоря Гладышева. Поэтому я, отыскав в железном заборе лазейку, скользнул в сад, нашел освещенный солнцем клочок сухой земли, покрытый недавно пробившейся изумрудной травкой, и улегся на него, настраиваясь на долгое ожидание звонка от Дашки.

Но, к моему удивлению, позвонила девица минут через двадцать. Пьяная в стельку.

— Игорь, это я! — сказала она заплетающимся языком.

— Понятно, — буркнул я. — Почем там пиво?

— Пиво? — не поняла Дашка и неестественно рассмеялась: — Ха-ха! Самое дешевое в городе. Ладно, Игорь, вы это… не обижайтесь. Отходняк мучит страшно, опрокинула пару бутылочек, вот и растащило слегка на старые дрожжи-то. Но кайф скоро пройдет. Зато я узнала, где Джон живет.

— Ну?! — оживился я.

— Короче, по порядку, — слегка приблатненным голосом пьяного человека, который вдруг почувствовал всю значительность своей персоны, заговорила Дашка. — Иностранец этот после того, как вы в кафе его толкнули, на пол упал. Испачкался и рубашку порвал. К себе на работу в таком виде он, конечно, пойти не мог ну и отправился туда, где живет. Я за ним. В общем, Джон в гостинице остановился — той, что рядом с парком Горького находится. «Столичная» называется. Он зашел в нее, переоделся и вышел. Дальше я за ним не пошла. Зачем? Наверняка теперь возле него менты будут крутиться, допрашивать, а мне с ними встречаться кайфа нет.