Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из этого ясно видно, какое отрицательное влияние на процесс распада наших вооруженных сил имела пагубная политика престола, ибо она была единственным источником «паралича воли» командного состава в начале революции.
* * *
При том состоянии, в каком оказались наши вооруженные силы после прихода к власти Временного правительства, не могло быть и речи о каких бы то ни было активных боевых операциях. Вся деятельность командного состава была направлена на то, чтобы насколько возможно затормозить распад русской армии и удержать солдат на фронте. Но тут командный состав столкнулся с противодействием советов рабочих и солдатских депутатов, преодолеть которое он оказался не в состоянии. Рассчитывать же на поддержку правительства, которое само было поглощено борьбой с демагогической деятельностью Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов и в этой борьбе постоянно вынуждено было делать уступки демагогам, командный состав не мог.
При таких условиях оперативная работа Верховного командования прекратилась и вся его деятельность сосредоточилась на том, чтобы убедить Временное правительство в необходимости поддержать командный состав в деле восстановления дисциплины в войсках и в связи с этим ограничить демагогическую деятельность советов рабочих и солдатских депутатов. Однако все старания Верховного командования в этом направлении оказались безуспешными.
Да это было и неудивительно, ибо Верховное командование потеряло после революции свой былой авторитет. Так же как и большая часть командного состава, Ставка капитулировала перед революцией, и воля ее также была парализована.
Отчасти это было следствием идеологии и умонастроений того личного состава Ставки, при котором началась революция.
Как уже отмечалось, личный состав Ставки, не представляя собой сплоченного единой волей и мыслью организма, не был способен вступить в борьбу с революцией, как это, несомненно, случилось бы при великом князя Николае Николаевиче, который решительно повел бы эту борьбу до конца.
Вместо того чтобы вступить в борьбу с революцией, личный состав Ставки надел красные банты и под предводительством начальника штаба покорно отправился целой процессией на загородное поле у Могилева для участия вместе с населением в манифестации по прославлению торжества революции. Манифестация была организована Могилевским советом рабочих и солдатских депутатов, который был образован после революции неизвестно откуда взявшимся подпрапорщиком еврейского происхождения и какими-то полуинтеллигентными демагогическими «орателями».
И с той поры начался «крестный путь» Ставки. Все ходили как потерянные, подавленные сознанием полного бессилия, и у всех кружилась голова перед открывшейся под ногами революционной бездной. Почва под ногами уходила, не на что было опереться.
В связи с провозглашенным Временным правительством правом синдикального объединения даже в армии и на флоте – чем как бы легализировалось существование советов рабочих и солдатских депутатов – в Ставке была сделана попытка образовать по примеру Петрограда объединение офицеров, но оно вскоре после своего учреждения распалось, ничего не достигнув.
Немало способствовало падению авторитета Ставки и то обстоятельство, что за пять месяцев существования Временного правительства на посту Верховного главнокомандующего сменилось пять лиц: генералы М.В. Алексеев, А.А. Брусилов, Л.Г. Корнилов, Н.П. Духонин и даже адвокат по профессии А.Ф. Керенский.
Из этих пяти Верховных главнокомандующих один лишь Корнилов сделал, как известно, попытку вступить в борьбу с революцией, закончившуюся неудачей и заточением его в Быхове. Генерал Алексеев, обессиленный болезнью, переживал ясно видимый душевный слом и, не имея сил для борьбы, вскоре ушел с поста Верховного главнокомандующего. Генерал Брусилов и, конечно, Керенский вели на этом посту политику революционного характера, стараясь добиться недостижимого компромисса с советами рабочих и солдатских депутатов. Генерал же Духонин, назначенный перед самым концом Ставки, когда процесс развала русской армии, в сущности, уже завершился, оказался бессилен что-либо сделать и, как агнец, был принесен в жертву революции.
Особенно же способствовало падению авторитета Ставки то, что она тотчас же после революции превратилась в настоящий проходной двор.
Со всех сторон хлынули в нее многочисленные депутации и депутаты разных советов и исполнительных комитетов солдат, рабочих, матросов и крестьян, снабженные какими-то «мандатами», написанными на клочках бумаги, не поддающимися никакой проверке. Все они носились с деловым видом по улицам Могилева, не выказывая чинам Ставки ни малейшего внимания, а, наоборот, во многих случаях смотрели на них враждебно и буквально врывались к нам в управления, где бесцеремонно рассаживались, не считаясь ни с чем и предъявляя нам самые абсурдные требования и проекты, касающиеся ведения войны, и даже вмешиваясь в оперативные вопросы.
Малейшие знаки нетерпения с нашей стороны, а тем более нежелание их выслушивать и удовлетворять их требования вызывали с их стороны угрозы и обвинения в контрреволюции, которые нередко служили предметом обсуждения в местном совете рабочих и солдатских депутатов.
Временами эти депутации и депутаты собирались для обмена мнениями в совершенно загаженных залах верхнего этажа губернаторского дома, где раньше жил государь, и на этих сборищах царил тогда настоящий бедлам. Как бы то ни было, контролировать этих людей, вторгшихся в расположение Ставки, было совершенно невозможно, и потому вместе с толпой проникали к нам разные подозрительные аферисты, шпионы, бывшие каторжники и даже умалишенные.
Верховное командование из опасения навлечь на Ставку подозрение в контрреволюционной деятельности и сопротивлении «завоеваниям революции» не решалось воспротивиться этому нашествию и старалось путем бесконечных разъяснений и увещеваний «ублажить» нахлынувшую на Ставку революционную орду.
Так как оперативная работа штаба Верховного главнокомандующего фактически прекратилась или, вернее, была беспредметна за неспособностью, а в некоторых случаях даже за нежеланием войск выполнять оперативные задачи, то об этой работе не приходится больше и говорить, ибо она была лишена всякой цели. Штаб Верховного главнокомандующего обратился из повелевающего органа Верховного командования в «уговаривающее» и «убеждающее» учреждение, лишенное авторитета.
Для суждения же о том хаотическом состоянии, в каком протекала работа штаба после революции, приведу лишь несколько характерных эпизодов из тех поистине кошмарных времен.
* * *
Вскоре после отречения государя адмирал А.И. Русин ушел со своего поста начальника морского штаба Верховного главнокомандующего и на его место был назначен вице-адмирал А.С. Максимов, прозванный во флоте благодаря своему финскому происхождению Пойка. Он говорил по-русски с ярко выраженным финским акцентом, отличался полной беспринципностью и громадным честолюбием, совершенно не отвечавшим его более чем ограниченным способностям. После убийства революционной чернью командующего Балтийским флотом адмирала Непенина и многих офицеров Максимов повел на Балтийском флоте до крайности демагогическую политику, имевшую целью достичь своего избрания матросами на пост командующего флотом. В конце концов ценой всяческих унижений он достиг своей цели, превратившись в послушное орудие