БОЛЬ!

Сжимаю зубы, изо всех сил стараясь не проглотить иглу.

Пи-Пи-Пи! — орет прибор и… затихает Пи… Пи… Пи…

Я не шевелюсь, чувствую, как кровь растекается под одеялом.

Слышу… Тишину.

Кожей чувствую на себе три пары глаз.

И…

Секунда…

Вторая…

Сердце бьется ровно, но иногда в панике дергается…

Третья секнуда…

Да чтоб вас. Быстрее уже. Будь, что будет.

Филзели удовлетворенно говорит:

— Зашей рану. Она неглубокая.

Твою ж… Это было близко. Несмотря на боль, я заставляю себя успокоиться.

— И как я ему это объясню?

— Твои проблемы.

Слышу недовольный голос девушки:

— Если он что-то заподозрит, все будет бесполезно. Его разум должен быть расслаблен.

— Тогда и ты будешь бесполезна, — холодно отвечает филзели. — Пошли. Придем позже. А ты придумай, откуда у него травма. Вколи обезболивающее, чтобы он не почувствовал боль сразу, как проснется.

— Слушаюсь, — тихо отвечает доктор.

Девушка и филзели уходят. Доктор какое-то время стоит, потом отходит. Слышу металлические звуки и шепот, едва различимый:

— Старайся не шуметь… — подходит ко мне.

И я не шумлю. Просто сжимаю зубы и терплю. Один шов за другим.

Но важнее боли другое.

Мне стало все понятно. Понятно больше, чем мне хотят показать.

* * *

Не знаю точно, сколько прошло времени. Мне не говорят, а боль и тошнота не дают точно сориентироваться. Прошло где-то между тремя и пятью часами. Притворяться спящим тяжело, а особенно когда все тело раскалывается. Внутримышечное обезболевающее не сильно помогало.

А потом дверь тихо открылась:

— Эй, Киба, — слышу шёпот доктора. — Я отключил камеры. Вставай, мы уходим. Сможешь идти?

Разворачиваюсь на другой бок. Доктор уже не в своем спецкостюме. Одет просто. По-походному, я бы сказал.

— А что с филзели? — спрашиваю я.

Не расспрашиваю кто он и почему. В таких ситуациях каждая секунда дорога.

— Я их занял другим. У нас есть пара минут. Ну же, быстрее, если жить хочешь. Потом все расскажу.

Ухмыляюсь и сразу морщусь от боли. Встаю, осматриваю себя:

— Мне в этом халатике идти?

— Да, быстрее…

Доктор выходит, я на трясущихся ногах за ним. Попадаю в коридор. Точнее часть больничного коридора. Ровно этот отрезок и видно, если лежать на кровати в палате. По обеим же сторонам коридор обрывается и…

Мы выходим из фальшивой декорации палаты.

Я осматриваюсь. То ли огромный заброшенный завод, то ли пустой склад с высоченными потолками. И посреди этого зала коробка, сделанная наспех из фанеры и палок. И эту коробку я должен был посчитать целой больницей.

Доктор кидает мне тапки:

— Надевай, быстрее. Ласточку не дам. У тебя и так сотрясение. Такую тошноту ты не выдержишь. Так что терпи.

Киваю. Полностью с ним согласен. И так крутит-вертит так, что хочется просто упасть и пролежать так пару месяцев.

Но нет. Я иду… потом пытаюсь бежать…

Доктор открывает тяжелую техническую дверь, мы выходим.

Вижу свалку, горы металлолома, покореженные леса. Территория вокруг здания заброшена.

— Это старый металлургический завод, — объясняет доктор. — Пошли.

Ко всем невзгодам я еще и замерзаю. В одних тапочках и голубом халате на завязках на талии я иду за доктором через груды металлолома и производственного мусора. Мы выходим через дыру в заборе, доходим до парковки. Машина доктора без номеров. Он открывает мне дверь сзади, я без вопросов сажусь. Мы катаемся кругами, через какие-то трущобы и московские улочки. Я стараюсь запомнить маршрут. Ага, вот мы выезжаем за МКАД по Ярославскому шоссе. Едем через Мытищи, стараемся на само шоссе не съезжать. Я смотрю в окно и запоминаю каждую вывеску. Доктор со мной не разговаривает, что меня, в принципе, устраивает. Разговоры будут потом. Ох, эта качка вывернет меня наизнанку. Как же хреново…

И вот мы сидим напротив друг друга в теплом загородном домике. Где-то в десяти километрах от кольцевой московской дороги. «Лосиный Остров» — так называется заповедник, в котором у доктора есть такая милая берлога с настоящей деревенской печкой. Тут нет ни газа, ни электричества. Ничего. Уверен, что даже связь тут не ловит.

Я уже переоделся в свитер и теплые штаны. Чистые, стираные. Будто заготовлены для меня заранее. Какой запасливый доктор. Пью горячий чай, нисколько не сомневаясь, что он не отравлен.

Наконец он вздыхает и говорит:

— Это силачи устроили. Перебили стражей, захватили тебя. Они хотели выудить у тебя, кто убил сына главы клана, ну и… пытать потом. Наняли для этого филзели, чтобы исталы на них не вышли. Ведь ты под их защитой. Напрямую с ними конфликтовать они не могут.

— Ясно, — усмехаюсь, дую на чай. — А ты, стало быть, кто такой?

— Я от Георгия Александровича. Скажем так, я давно сидел в нужных рядах, и мне дали весточку, что пора действовать. Я не мог тебя напрямую вытащить. Филзели были всегда рядом и следили за каждым моим шагом.

— Понятно, — хмурюсь я от боли в зашитом языке на реакцию от кипятка.

— Хочешь мое мнение? — вздыхает доктор. — Георгий Александрович хороший человек. Чтобы ты ни думал. Я сам отучился в школе. Он всегда мне помогал. Теперь и тебя спас. Но ты с ним как-то… Грубовато что ли. Не стоит ему врать, правда. Если бы ты был с ним откровенным, он бы смог лучше тебя защитить. По себе знаю…

Задумываюсь:

— Да, может ты и прав, — смотрю по сторонам и вздыхаю: — Ладно, я расскажу кое-что. Передашь ему? — заговорщически понижаю голос.

Доктор моргает дважды. Слишком быстро.

Встаю, беру с собой чаек, медленно подхожу к доктору:

— Только на ухо, — шепчу. — Вдруг здесь прослушка.

— Л… ладно. Верное решение.

Двумя трясущимися руками несу кружку на маленькой тарелке, стараясь не разлить ни капельки драгоценного напитка, смотрю на доктора. Он внимательно следит за моими движениями, напрягается. Словно готовясь увернуться от кипятка в любой момент.

Ути, какие мы напряженные. Знает, что я нервный.

Подсаживаюсь ближе к нему, ставлю чай перед собой — на стол. Вижу, что доктор расслабляется. Молодец. Зачем мне на тебя нападать. Мы же не враги. А ты мужик хороший. Да еще и сильный. Куда мне до тебя. Так и продолжай считать…

Ближе пододвигаюсь к мужику, шепчу ему на ухо: