— Верин, ты беспокоишься о рыбе-льве, которая плавает где-то в Море Штормов, в то время как здесь и сейчас щука-серебрянка жует наши сети, мечтая разодрать их на лоскутки.

— Очень ловко ты скроила метафору, мать: рыба-лев! — Верин продолжала перелистывать страницы. — Видела я однажды огромную акулу, ее рыба-лев загнала на отмель, там акула и подохла. — Коричневая сестра ткнула пальцем в одну из страничек. — Да. Вот самое худшее! Осмелюсь сказать, мать, Шончан используют Единую Силу для битвы. Они используют ее как оружие.

Суан плотно уперла руки в бока. Сообщения, принесенные ей голубями, говорили о том же. Большинство из депеш передавали вести, полученные из вторых рук, но несколько женщин уверяли, будто видели все своими глазами. Силу — использовать в качестве оружия! Когда бедные дамы писали об этом на клочках бумаги, даже выведенные чернилами буквы впитывали приступ истерии, мучивший их.

— Подобные действия уже приносят нам горести, Верин, и принесут еще большее несчастье, когда рассказы о случившемся распространятся по земле и обрастут выдуманными подробностями. Но здесь уже я ничего сделать не могу. Мне сказали, что эти люди ушли, дочь моя. У тебя есть доказательства иного?

— Ну, пока нет, мать, однако…

— До тех пор пока у тебя не будет подобных доказательств, давай-ка лучше займемся щукой-серебрянкой, вытащим ее из наших сетей, не дадим ей прогрызть дыры заодно и в нашей лодке!

— Как скажете, мать, — проговорила Верин, неохотно закрывая записную книжку и упаковывая ее обратно за пояс. — Могу ли я спросить, что вы намерены делать с Найнив и двумя ее подругами?

Амерлин медлила с ответом, она размышляла.

— Прежде чем я займусь ими, — промолвила она неспешно, — им захочется выйти на берег реки и попытаться продать самих себя как наживу для рыбной ловли. — Сказанные ею обыкновенные слова можно было понять множеством разных способов. — Погоди-ка. Садись вот сюда и расскажи мне подробно, как вели себя эти три бездельницы и о чем они болтали в те дни, когда были с тобой в пути. Излагай без утайки!..

Неуютно устроившись на своей узкой кровати, Эгвейн хмуро посматривала на мерцание теней, шевелящихся на потолке под светом единственной в комнате лампы. Она пыталась наметить план каких-то необходимых действий или выяснить хотя бы, что ждет ее впереди, но у нее не получалось ни то ни другое. Тени были очерчены более ясно, чем собственные мысли девушки. Даже беспокойство о состоянии Мэта давалось ей с трудом, но стыд не слишком мучил Эгвейн, стесненную недружелюбными стенами.

Комнатка была оголенная, ни окон не было в стенах, ни обстановки для уюта, как в остальных кельях для послушниц. Маленькая квадратная комнатушка, сплошь выбеленная, с крючками для одежды на одной из стен, с кроватью, встроенной в другую стенку, на третьей же стене помещалась скромная полочка, где когда-то Эгвейн держала несколько книг, полученных в библиотеке Башни. Умывальник и трехногая табуретка завершали меблировку. Доски пола отскоблены до белизны. Каждый из прожитых здесь дней Эгвейн на коленях и вручную исполняла сей труд в дополнение к другим ежедневным занятиям и урокам. Все послушницы проживали здесь в равно непритязательных условиях, независимо от того, были они дочерьми владельцев гостиниц или же являлись наследницами Андора.

Эгвейн пришлось вновь облачиться в белое форменное платье послушницы, надеть белый пояс, даже кошель на поясе был белым, но радости от расставания с ненавистным уже серым костюмом она не ощущала. Слишком уж похожа стала ее комната на тюремную камеру. Неужели они намерены держать меня взаперти? В этой комнатушке! Будто бы в настоящей камере! Будто в ошейнике!..

Она обратила взор на затененную дверь. Принятая, наверное, до сих пор стоит на страже там, за дверью, Эгвейн догадывалась об этом. Она перекатилась поближе к белой штукатуренной стене. Прямо над матрасом в стене была узкая дырочка, различимая лишь тогда, когда уже догадался, в каком месте неплохо бы посмотреть, дырочка, просверленная кем-то из послушниц уже давным-давно, — как раз в соседнюю комнату-келью.

— Илэйн! — позвала Эгвейн, приникнув к отверстию. Ответа не было. — Илэйн! Спишь, что ли?

— Да как же я могу спать! — услышала наконец девушка пронзительный шепот Илэйн, шипящей из дырочки. — Я рассчитывала попасть в неприятность, но не в такую же беду! Как они собираются поступить с нами, Эгвейн?

Отвечать на сей вопрос Эгвейн не хотелось, ибо догадки ее на этот счет были не таковы, чтобы делиться ими с подругой. Даже думать о них не хотелось.

— Честно говоря, Илэйн, я ожидала, что нас с тобой возведут в ранг героев. Во-первых, мы благополучно доставили в Башню Рог Валир. Во-вторых, открыли, что Лиандрин — Черная Айя. — На этих словах голос Эгвейн затих. Айз Седай категорически отрицали само существование Черных Айя, тех самых Айя, которые были Приспешниками Темного, и любой, кто предполагал саму возможность их существования, вызывал у них раздражение. Но мы-то знаем: они действительно есть! — Илэйн, мы бы героинями должны быть!

— Жаль, не строят нам мосты наши «если» и «кабы»! — отвечала Илэйн. — Видит Свет, когда матушка моя повторяла мне эти слова, я ее ненавидела, но теперь знаю: она вещала истину. Верин предупреждала: ни о Роге, ни о Лиандрин мы не должны были говорить ни с кем, кроме нее и Престола Амерлин. Не думаю, будто исполнение запрета приведет нас к неожиданным для нас событиям. С их стороны это было бы несправедливо! Мы через столькое прошли. А тебе, Эгвейн, столько всего довелось пережить! Это просто несправедливо!

— Верин любит поговорить. И Морейн поучить нас не прочь. Я начинаю понимать, отчего люди полагают, будто Айз Седай водят на ниточках марионеток. Я тоже уже почти чувствую подобные веревочки-уздечки на своих ручках и ножках. Как бы наши повелительницы ни решили поступить, они объяснят свое решение необходимостью совершить доброе дело на благо Белой Башне, а не нам с тобой на пользу.

— Но ты все еще мечтаешь стать Айз Седай, верно?

Эгвейн колебалась недолго: она всегда могла ответить на самый неожиданный для нее вопрос.

— Да! — молвила она. — Мечтаю. Ибо сие звание — единственное, что может нам обеспечить полную безопасность. Но я должна кое-что добавить. Усмирить себя я не позволю никому! — Эта новая для нее мысль прозвучала тотчас же, едва явилась девушке, и Эгвейн поняла, что отрекаться от нее не хочет. Отказаться от прикосновения к Источнику Истины? Она ощущала его здесь и сейчас, зрением видимое сияние, витающее над ее собственными плечами. Она с трудом подавила свой порыв прикоснуться к нему. Лишиться способности наполняться Единой Силой, сознавать себя более живой, чем была когда-либо прежде? Не желаю! — И учти, Илэйн, без боя я не сдамся!

— Но как ты надеешься не допустить сего? — после длительного молчания послышался из-за стены голосок Илэйн. — Ладно, может, ты и не слабее любой из них, но ни одна из нас не знает достаточно для того, чтобы помешать Айз Седай отрезать нас от Источника, а Айз Седай тут — не сосчитать!