– Проходи, – показал ему на дверь кабинета Бравин и предусмотрительно распахнул ее перед ним.

– Как это все объяснить? – начал с порога Леня, отказавшись присесть к столу.

– Что именно?

– Ты не ночуешь дома и даже не считаешь нужным позвонить, чтобы предупредить, – выпалил младший Бравин.

– Ты тоже не считаешь нужным.

– Что-о-о-о? – не поверил своим ушам Леня и в изумлении разинул рот.

– Ты тоже не считаешь нужным позвонить и поинтересоваться, где я. А вдруг со мной что-нибудь случилось? – пояснил Бравин, пообещав себе держать себя в руках и не раздражаться.

– Если бы с тобой что-нибудь случилось, нам бы сразу же позвонили. Ты, как-никак, не последний человек в городе, – съязвил Леня, опешивший от отцовской, как он считал, наглости.

– Тогда зачем вообще переживать? – не остался в долгу Руслан Викентьевич. – Раз не звонят, значит, все нормально.

– Нет, не нормально! – взвизгнул Леня. – Не нормально! Я просто хотел тебя проверить, проснется в тебе совесть или нет. Ты ведь скоро дедом станешь!

– Я тоже хотел проверить, – объяснил свой поступок Бравин.

– Проверил? – Леня чуть не плакал.

– Проверил, – кивнул Руслан Викентьевич, – Пока из морга не позвонят, не хватитесь!

– Ты это серьезно?!

– Вполне.

– Да как ты можешь?! – Леня сжал кулаки и двинулся на отца. – Мы с Машкой всю ночь не спали… Все думали…

– Зачем было так мучиться? – язвительно усмехнулся Бравин. – Можно было просто нажать на кнопку, – он вынул сотовый и даже показал на какую. – Прос-то на-жать, – по слогам проговорил он и сбился. – Видела бы тебя сейчас твоя мать…

– Не меня… – с вызовом поправил отца Леня. – А тебя…

– Нас, – неожиданно обобщил Руслан Викентьевич и сделал шаг навстречу сыну: – Прости меня, сынок. Ерунда какая-то. Понимаю, что неправильно поступаю, а ничего с собой поделать не могу. Обида душит, – он показал рукой на горло.

– Меня тоже, – сквозь зубы проговорил Леня и пулей вылетел из отцовского кабинета.

– Вот и поговорили, – усмехаясь, подытожил Бравин, выйдя в приемную. – Хоть следом беги.

– Если по делу, то тогда беги, а если вгорячах – лучше постой, подумай. Как там говорится – «в сомнении воздерживайся»? – уточнил Алпатыч.

– Сейчас что воздерживайся, что не воздерживайся, дело сделано. Думать надо было раньше…

– Думать, Руслан Викентьевич, надобно всегда. Нам, отцам, особенно, – по-житейски рассудил Владимир Серафимович и, встав из-за стола, протянул Бравину заявление. – Три дня за свой счет.

– Не надо заявление. И без бумаг разберемся. – Бравину захотелось сделать для Алпатыча что-то приятное.

– Не положено, – уперся бывший майор и повторил попытку: – Подпишите, пожалуйста, Руслан Викентьевич. Дальше как хотите – можете запускать в оборот, можете под стеклом оставить, а мне – кровь из носу эти два дня нужны.

– Надеюсь, ничего серьезного? – подчинился своему секретарю замгубернатора и принял заявление.

– Дети проездом, ровно три дня – с внучкой понянчиться, – улыбнулся невозмутимый Алпатыч и тут же смутился: – Все-таки дед.

– Ну… – У Бравина отлегло от сердца. – Внучка – это святое. Я вас понимаю.

– Никак нет! – рявкнул Владимир Серафимович, но тут же пояснил: – Пока сам дедом не станешь, не поймешь.

– Говорят, стану. – Голос Бравина помягчел.

– Тогда распишитесь, – напомнил Алпатыч, продолжая стоять на месте. – И я пойду.

– Идите, Владимир Серафимович, – отпустил секретаря Руслан Викентьевич, а потом спохватился и полюбопытствовал: – А вы не подскажете, как мне узнать номер сотового телефона Анны Викторовны Гольцовой?

– Так разве это секрет? – удивился Алпатыч и протянул начальнику справочник со всеми телефонами сотрудников Администрации.

– А я и не знал, что здесь сотовые указаны, – смутился Бравин и сделал вид, что внимательно изучает справочник.

– А они здесь и не указаны, там – служебные. Но сотовые тоже есть, сам вписывал, – охотно пояснил преисполненный благодарности майор в отставке. – На всякий случай, чтоб были. Мало ли что…

«Да уж, – не мог не признать правоту Алпатыча замгубернатора. – Чего только не бывает! Думал ли я еще неделю назад, что начну мыкаться по гостиницам, а мой собственный сын отчитает меня, как мальчишку? Нет, конечно. И про Гольцову не думал… Откуда она вообще взялась на мою голову, эта чертова эта Анна Викторовна!» – совсем сник Руслан Викентьевич и открыл брошюру на нужном месте: вот он, заветный номер, бери, пользуйся. Но не тут-то было, чем ближе Бравин оказывался к намеченной цели, тем сложнее было сделать первый шаг.

Сложившееся положение показалось Руслану Викентьевичу патовым: все в его жизни трещало по швам и грозило полной капитуляцией. При этом было не ясно: то ли брать удар на себя, то ли тупо отсиживаться в окопе, пока не отгремят залпы. «В сомнении воздерживайся», – как нельзя кстати припомнил он слова Владимира Серафимовича, произнесенные им меньше получаса тому назад. «Не буду звонить, – решил Бравин. – Завтра Вергайкин возвращается с форума, значит, точно будет экстренное совещание, где все и станет ясно…» Только вот что «станет ясно», Руслан Викентьевич так и не придумал, но в судьбоносное значение завтрашнего собрания просто-таки уверовал.

Подобной позиции – «В сомнении воздерживайся» – еще вчера вечером постановила придерживаться и Анна Викторовна, то вынимавшая связку ключей из прикроватной тумбочки, то засовывавшая их обратно. После того как это действие повторилось кряду не менее трех раз и соответственно не менее трех раз поменялись шкатулки, куда помещались жалобно позвякивавшие ключи, Анна заподозрила у себя паранойю и объявила ей борьбу. Для этого она отправилась с ревизией на кухню, всерьез подумывая над тем, а не выпить ли ей кофе, но довольно быстро сообразила, что глоток энергии в два часа ночи ей совершенно ни к чему. Хлопнув пару раз дверцей холодильника, Аня уселась возле барной стойки и уставилась перед собой в одну точку, пытаясь избавиться от наваждения. Снова – Бравин. Причем чем раскатистее и громче становился храп Гольцова, тем сильнее становилась ее решимость воспользоваться советом подруги. Анна даже рискнула представить, как все это будет, но ничего толкового из этого не получилось. Она все время отвлекалась на разные мелочи: что сказать, что надеть, какой аромат использовать, как объяснить свое отсутствие дома… Последний пункт ее особенно беспокоил, ей не хотелось врать. «А как же по-другому?» – удивилась самой себе Аня и тут же призналась, что предпочла бы просто промолчать. «Это невозможно!» – огорчилась она, но, вспомнив о Жанне, сочла себя слишком категоричной: «Не я первая, не я последняя». В этом вопросе осознавать, что ты одна из многих, было довольно приятно, не так остро ощущалось свое нравственное несовершенство. «А если Гольцов?» – вдруг неожиданно задумалась Анна и прислушалась: в квартире было тихо. «Может, апноэ?» – встревожилась за мужа Аня и вылетела из кухни. Правда, ее стремительный полет прервался ровно на половине, потому что затишье оказалось временным: Анатолий захрапел с удвоенной силой. «Заткнись наконец, Толя!» – вскипела Анна и завернула в комнату к сыну.