по 500 человек. А их поделить на сотни, полусотни, десятки. Учредил новые чины командиров: над 500 воинами — голова, ему подчиняются сотники, полусотники, десятники. Структура конницы упорядочилась, управление ею облегчилось.

Государь следил и за дисциплиной. Бояре и князья заранее отправили к Свияжску суда с собственными припасами и слугами. А купцы в ожидании армии навезли сюда множество товаров, весь берег превратился в ярмарку. Но царь, увидев это, сразу понял, насколько пагубным может быть отдых среди такого изобилия. Запретил прибывающим войскам стоянку возле Свияжска, распорядился немедленно перевозить их за Волгу.

Когда Волгу покрыли русские ладьи, а ее берега — шатры и костры многочисленных полков, одумались местные изменившие племена. Присылали к Ивану Васильевичу старейшин, каялись, что соблазнились переметнуться к казанцам. Что ж, он простил, послов принимал ласково, сажал с собой обедать. Но им предстояло подтвердить свою верность. Черемисам и чувашам государь велел чинить дороги, строить переправы, они прислали 20 тыс. вспомогательного войска.

К царю прибыли и вольные казаки. В одной донской песне взять Казань Ивану Грозному помогает Ермак Тимофеевич. Но это фольклорная фантазия более поздних времен. А в начале XVII в. на Дону еще помнили подлинные события и писали: «В которое время царь Иван стоял под Казанью, и по его государеву указу атаманы и казаки выходили с Дону и с Волги и с Яика и с Терека». А возглавил их атаман Сусар Федоров [270]. Это первый зафиксированный случай, когда царь призвал на службу всех казаков — донских, волжских, яицких, терских — и они подчинились «государеву указу». Признали над собой власть Ивана Васильевича, влились отдельным отрядом в его войска.

Армия достигла 150 тыс. ратников. Но государь не желал кровопролития. Хану Ядигеру и казанской знати он предложил более чем умеренные условия. Выдать только виновников мятежа и принести присягу о подданстве царю, за это населению гарантировалась полная безопасность. Нет, сторонники Крыма и Турции настроили жителей драться. За мощными стенами Казани засели 30 тыс. ополченцев и 3 тыс. огайцев с многочисленной артиллерией. Судя по описаниям осады, Шах-Али солгал, что вывез тяжелые орудия. Или так «вывез», что казанцы снова захватили их. А вдобавок в лесах укрылся конный корпус князя Епанчи. Предводители врагов были уверены, что сумеют отбиться, подбадривали народ: «Не в первый раз увидим московитян под стенами, не в первый раз побегут назад, и будем смеяться над ними!» Царю прислали демонстративно грубый ответ — поносили и его, и Россию, и Православие [271].

Подступить к городу и взять его в осаду царь наметил сразу всеми силами — при выдвижении отдельными отрядами казанцы могли мешать им, отбрасывать по очереди. 23 августа, построив войска, он уточнил приказ: держать общий порядок, не увлекаться, самовольно в бой не вступать. Перекрестился на образ Спасителя на знамени Дмитрия Донского: «О Твоем имени движемся!» — и дал команду. Войска с разных сторон стали приближаться к крепости. Казанцы хитрили. Не стреляли и не показывались на стенах, будто город вымер. Внезапно из ворот с криком вырвались 15 тыс. татар и бросились на авангард, 7 тыс. казаков и стрельцов. Но они сомкнулись, сдерживая напор в завязавшейся сече. А царь бросил им на помощь конницу, врагов загнали обратно в крепость.

Полки встали на намеченных позициях. Сразу же начали окапываться, строить батареи. Под руководством начальника артиллерии боярина Михаила Морозова заранее изготовили и доставили к Казани деревянные башни — туры, передвижные щиты из бревен — тарасы. Крепость окружали полевыми укреплениями. Но среди некоторых воевод, и как раз тех, кто был связан с «Избранной радой», стали проявляться весьма шаткие настроения. В успехе выражали сомнения. В самом начале осады разразилась буря, сорвала шатры, потопила на реке суда с припасами. Воеводы объявили, что делать у Казани больше нечего, надо отступать. Царь пресек такие поползновения. Послал в Свияжск и Москву за новыми припасами [271]. Автор «Казанской истории» описывал бояр, которые «подвизаютца лестно и нерадиво», «обленевающеся служити», поэтому подталкивать их приходилось государю [272]. По сути, все руководство осадой легло на него.

А бои шли непрерывные и тяжелые. Защитники старались срывать осадные работы, днем и ночью совершали вылазки. То на одном, то на другом участке закипали жаркие схватки. Конница Епанчи из лесов перекрыла дороги, мешала снабжению. Налетала там, где высмотрит слабые места. Русские находились в постоянном напряжении, ели и спали урывками. Самому царю то и дело приходилось садиться на коня, гнать подмогу против очередного нападения. Он решил зачистить тылы. За горой укрыл 30 тыс. конницы и 15 тыс. пехоты под командованием князя Горбатого. А перед Арским лесом выпустил для приманки маленькие отряды. Воинство Епанчи клюнуло, обрушилось на них. Ратники побежали, заманивая неприятелей до обозов. А в это время войско Горбатого вышло им в тыл, отрезало от леса. Врагов окружили и перебили.

Несколько сотен пленных царь велел привязать к кольям перед крепостью, чтобы они умолили защитников сдаться. Глашатаи объявляли, что Иван Васильевич обещает пленным свободу, «а вам прощение и милость, если покоритесь ему». Но казанцы сами расстреляли из луков своих собратьев, показывая, что не желают даже слышать об этом. А государь послал конницу Горбатого прочесать и окончательно обезопасить тылы. Она прошлась по селам, захватила базу Епанчи, Арское укрепление. Вернулась со стадами трофейного скота, обозами продовольствия, освободила множество невольников, которых казанцы держали в своих имениях.

Курбский описывал, что осажденные использовали даже каких-то колдунов, и они вызывали проливные дожди над русским войском. В общем-то ничего необычного в этом нет. Среди знахарей издревле существуют подобные методики. Но тогда они доставили много неприятностей. По совету духовенства государь отправил курьеров в Москву, и на перекладных привезли Честной Крест из царских регалий. Тот самый, присланный из Константинополя Мономаху, — с частицей Животворящего Креста, на котором был распят Господь. Священники соборно освятили им воду, устроили крестный ход, и магия перестала действовать, дожди прекратились.

А царские полки приближались к городу окопами и траншеями. В некоторых местах подошли вплотную к стенам, там вспыхивали рукопашные. Отличился и артиллерийский «наряд» боярина Морозова, метко поражал цели. От перебежчиков узнали, где в Казани расположен источник воды. Литвин Розмысл (очевидно, это не имя, а прозвище — инженер) рассчитал подкоп. Его прорыли, заложили мину и взорвали источник. Хотя ничего этим не добились. Казанцы нашли другой ключ, с плохой водой, но он позволял держаться. Царь применил еще один способ, известный в то время. Была построена высокая передвижная башня, на ней установили 10 больших орудий и 50 поменьше. Ночью ее придвинули к городу, с башни простреливались