ее картины, а воздух наполняли запахи масляных красок и гуаши. Раз в неделю Софья отправлялась на пленэр и самозабвенно рисовала петербургские мосты, Лебяжью канавку, гулкие подворотни, облупившиеся стены с причудливыми разводами проступающих один из-под другого слоев краски.

Первый ребенок подрезал ее художественные амбиции ровно наполовину. Прежде всего она очистила дом от красок, ведь их запах плохо влиял на младенца. Затем куда-то отвезла труду картин, занимавших все свободное место у стен. Между рамами скапливалась пыль, которая тоже могла отрицательно сказаться на здоровье малыша. Праведник с удивлением наблюдал, как цунами материнского инстинкта сносит надстройки культуры, превращая изысканную художницу в неистовую мамашу.

Когда родился второй ребенок — девочка, Софья совсем ополоумела. Дети заслонили для нее весь мир, она остригла свои длинные волосы, приводившие Праведника в восторг, перестала носить французские береты и длинное пальто с обмотанным вокруг шеи свободно свисающим шарфом. Ее одежда стала простой, удобной для таскания детей и всегда перепачканной. Картины еще висели на стенах, но их рисовал другой человек, не имеющий к нынешней Софье почти никакого отношения.

Когда дети немного подросли и выяснилось, что обеспечить им достойное существование на деньги, приносимые мужем, невозможно, Софья окунулась в поиски работы. Пробегав пару недель по знакомым, она отыскала столь неожиданный вариант заработка, что Праведник поначалу оторопел.

Советская власть кончилась, в Петербурге восстанавливались десятки церквей, и в храмах катастрофически не хватало икон. Новодел не проходил, уважающий себя приход должен был выставить на обозрение прихожан нечто аутентичное, древнее, намоленное.

На подделки спонсоры, отстегивающие изрядные суммы, тоже не соглашались. Требовались, остро требовались настоящие, подлинные иконы. Их искали по деревням, скупали у коллекционеров, отыскивали в запасниках музеев. Но для алтаря большая часть из них не годилась. Годы пренебрежительного отношения изрядно подпортили доски. Краски потускнели, облупились, иконы вызывали лишь сожаление и горечь.

А спонсоры требовали экстаз и благоговение; икона должна была выглядеть старой, но красивой. И в дело пошли реставраторы. Их оказалось немного, поэтому деньги им платили очень приличные.

Один из хорошо зарабатывающих реставраторов оказался знакомым Софьи. То ли из жалости, то ли имея виды на молодую художницу — он еще не знал, что вольности закончились и под обличьем красивой женщины скрывается неистовая мать, отставившая в сторону телесные утехи, реставратор взял ее в обучение. Софья быстро освоила ремесло, и, к своему удивлению, реставратор обнаружил в потенциальной любовнице реальную помощницу. Спустя полгода Софья уже зарабатывала так, что могла содержать не только двух детей, но и мужа, носимого на утлом плотике так называемой фирмы по волнам большой коммерции.

Студенческие картины на стенах их дома сменили иконы. Запахи льняного, макового и конопляного масла для изготовления яичной темперы прочно поселились во всех углах. Супружескую спальню Софья превратила в мастерскую, теперь они спали на раскладном диване в комнате с детьми, зато в мастерской было достаточно места для баночек с морданом, санкирью, «твореного золота». На полочках дожидались своей очереди похожие на мрамор куски полимента, бруски пемзы для шлифовки левкаса, клей из кроличьих шкурок, альбомы лицевых подлинников.

В мастерской царили идеальный порядок и чистота, влажная уборка в ней проводилась семь раз в неделю, а на время золочения иконы Софья попросту заливала водой пол, ведь малейший волосок или пылинка, попавшие под позолоту, могли погубить весь труд.

Праведнику возня с иконами казалась забавной, в его глазах эти раскрашенные доски не имели никакого духовного смысла. Да, он с интересом слушал Софьины рассуждения об истории икон, разных школах, способах и манерах письма, но это были просто технические подробности ремесла, приносящего доход.

Иногда он ходил на открытие храмов, в реставрации которых принимала участие жена. В основном ради бесплатного обеда после службы, небесные аспекты литургии его мало интересовали. Как-то так получалось, что Праведника всегда выделяли из толпы, интересовались фамилией, начинали расспрашивать и, узнав, кто он такой, тут же приглашали на банкет. Кормили спонсоры знатно, а после обеда батюшка, отозвав в сторону и тряся длинной бородой, уговаривал приходить еще, но Праведник ни разу не воспользовался ни одним из этих любезных приглашений.

Когда он узнал Бога, его отношение к промыслу жены резко изменилось. Праведник постеснялся рассказать раввину об источнике доходов, отделавшись общими фразами о Софьиной работе в художественном кооперативе. Он говорил абсолютную правду: реставрационный бизнес изначально оформили как кооператив на имя неизвестного инвалида, чтобы воспользоваться всеми причитающимися скидками и льготами.

«Мало ли чем люди зарабатывают на жизнь», — утешал себя Праведник, но беспокойство глубокой занозой сидело в сознании. Самым простым и логически правильным решением было попросить Софью поискать другое приложение своему трудолюбию. Но об этом Праведник даже думать боялся: засыпать собственными руками единственный родник, увлажняющий семейную почву, казалось немыслимым.

Однажды ему приснился странный сон. Он понимал, что спит, но события прорисовывались четко и выпукло, точно наяву. В комнате-мастерской, прямо под огромной иконой, привезенной из Далматовского монастыря, сидел на стуле Ребе. Праведник видел его только до пояса, ниже белело непонятное марево, скрывающее ножки стула и ноги Ребе.

— Посчитай, сколько это весит, — произнес Ребе, протягивая Праведнику полоску листового золота.

Тот стал лихорадочно соображать, как выйти из положения. Кажется, нужно определить объем и умножить его на удельный вес. Вес можно отыскать в справочнике, а объем вычислить, измерив штангенциркулем ширину, высоту и длину листика. Но где отыскать справочник и откуда взять штангель?!

— С Божьей помощью, — уклончиво ответил Праведник, почтительно принимая листик, — я все выясню в самое ближайшее время.

— Нет! — решительно отказал Ребе. — Есть вещи, которые нужно знать самому. Без всякой помощи.

Он обернулся и ткнул пальцем в икону. Из пальца вылетела молния, раздался страшный грохот, икона рухнула на пол и разлетелась на куски.

— Уф, — Праведник сел на постели. Сердце бешено колотилось, во рту пересохло. Светящиеся стрелки будильника показывали половину второго ночи.

— Ох, — поднялась рядом Софья.

— Ты чего подскочила? — спросил Праведник, опуская ноги на пол.

— Тут только глухой не проснется. Там взорвалось что-то, — Софья испуганно указала на дверь в мастерскую.

— Идем, посмотрим.

В мастерской все было по-прежнему, кроме огромной иконы из Далматовского монастыря, той самой, с выжженными огоньками лампад язычками вдоль нижней лузги. Софья долго колебалась, оставить их или восстановить левкас и закрасить прожженные места. В конце концов она решила ничего не менять. Хотя икона была сравнительно новой — лет сто, не больше, подпалины придавали ей вид древнего, намоленного образа.

Удалив слой грязи и копоти, Софья повесила ее сушиться на стену. Для этого ей пришлось прибегнуть к помощи мужа —