class="p1">— Чего разорался, спрашиваю? — раздраженно продолжил охранник. — Иди, иди отсюда. Дома ори.

Праведник обернулся и молча пошел к выходу.

— Позоришь своего Ребе! — крикнул ему вслед охранник. — Позоришь хасидизм, веру нашу позоришь.

Праведник не ответил, а только ускорил шаги и беззвучно заплакал. Он шел, глотая слезы, думая о несправедливости, о черствой ограниченности сердец человеческих и о том, как тяжело быть избранным.

Звали его Шолом (Сергей) Воскресенский. По отцовской линии он происходил из старинного поповского рода Воскресенских, хорошо известного в Петербурге, а по матери принадлежал к портняжной династии Гольденблаттов.

Под левым соском у него было большое родимое пятно, похожее на крест, и, опасаясь насмешек, Праведник боялся ходить в микву. Если бы он сумел преодолеть стыд и окунуться перед молитвой три дня подряд — Мессия пришел бы немедленно.

Ведьма на Иордане

Повесть

Эта история могла бы показаться невероятной, если бы не произошла на самом деле. Известны имена участников, место их проживания, точное время случившегося. И тем не менее события представляются странной небывальщиной, выдумкой гораздого на побасенки сочинителя. Но это было, причем именно так, как, я сейчас опишу. Не торопясь, во всех подробностях, не опуская ни одной мелочи. И пусть этот рассказ послужит еще одним доказательством удивительности нашего мира, который многим представляется плоским и примитивно устроенным, а на самом деде до облаков наполнен диковинными тайнами, большую часть которых нам не дано разгадать.

Там, где Иордан, сбегая с Хермона, втискивает бурные воды свои в узкое русло, прорезающее долину Хула, тянутся к небу малахитовые кроны деревьев, а под их сенью буйно и пышно живет дикая зелень. Шумит на перекатах Иордан, шумит, словно сердится, короток его век, каких-нибудь три десятка километров, и вот уже озеро — Кинерет. На другой его стороне снова рождается река, но, успокоенная озерным простором, уже не спеша, без кипения и страсти, важно катит до самого Мертвого моря.

В долине Хула Иордан еще молод, полон живучей энергии; выплескивая ее избытки вместе с брызгами и пеной, щедро питает он колючий кустарник, оплетающий вдоль берегов влажную землю. На вершинах деревьев устраивают гнезда аисты, скачут по ветвям вечно голодные вороны, вступая в драку с изумрудными попугаями. В тени остро и горько пахнет каперсами и редким листом-падалицей.

Невелик Иордан, куда ему тягаться с могучими реками Сибири, полноводным Дунаем, бесконечной Амазонкой или серо-коричневым, как пепел кремации, великим Гангом. Но так уж сложилась история человечества, что именно эта скромная, почти незаметная речушка поднимает в сердце волну восторга. Фраза «Я купался в Миссисипи» звучит достойно и привлекательно, но разве можно сравнить ее с воздействием, которые оказывают на душу просвещенного человека четыре простых слова: я окунался в Иордан.

Километрах в пяти от того места, где река впадает в озеро, предприимчивый Дима Волков нашел для своей семьи жилье и работу. Оказавшись по какой-то случайной надобности на берегу Иордана, он несколько минут глядел на пробегающую мимо воду, затем припомнил байдарочно-студенческое лето на Каме, и в его голове, словно высвеченное театральным прожектором, вспыхнуло видение: оранжевые резиновые лодки, плывущие по реке.

А в лодках туристы с веслами в руках. Много туристов: важные мужчины, женщины в цветастых купальниках, визжащие от восторга дети. И каждый купил билетик, дающий право на часовое катание по Иордану. А деньги заплатил ему, Диме.

Он запрокинул вверх голову, от чего кожа на загорелой шее натянулась, а двойной подбородок почти исчез, и почувствовал себя первопроходцем. Черт побери, почти Петром Первым, закладывающим город на бреге пустынной реки. Ну, честно говоря, масштабы в долине Хула были совсем не те, а назвать берега Иордана пустынными мог только человек, ничего вокруг себя не замечающий, и тем не менее аналогия явно напрашивалась. Кроме того, речь шла не о городе, а всего лишь о процветающем бизнесе.

Видение мелькнуло и пропало, но Дима опрометью бросился вдогонку. Нет преграды на свете, способной выстоять против желания увлеченного человека. Устремившись всем своим массивным, многопудовым телом вслед за мечтой, Волков подписал арендное соглашение с кибуцем, владевшим берегами реки. Напор и натиск плюс природное обаяние помогли ему очаровать правление сельскохозяйственной коммуны. Ссуду в банке под обзаведение каяками — так здесь называли резиновые лодки — кибуц взял на себя. А Дима получил исключительное право в ближайшие три года эксплуатировать им же открытую золотую жилу.

Кибуц требовал лишь одного — регулярно вносить арендную плату. Есть туристы, нет туристов, большой доход получился или маленький — правление совершенно не заботило. Убытки Волков покрывал из собственного кармана, за что получал право складывать в тот же самый карман дополнительную прибыль, буде такая образуется.

Арендная плата выглядела внушительно, но была вполне реальной. Быстро прикинув хвост к носу, Дима подсчитал, что даже после отчисления сей круглой, с румяными щечками суммы на счет кибуца ему перепадает очень жирный кус. Правда, для этого необходимо потрудиться. Крепко потрудиться.

И он потрудился. Жена Димы, пышная, под стать мужу, брюнетка Света жаловалась соседкам:

— У меня в доме нет ни мужа, ни помощника, ни друга, ни собеседника, ни собутыльника — только бизнесмен.

Зря вы думаете, будто собутыльника Света приплела для красного словца. Вскоре после замужества она обнаружила у мужа неприятную привычку тащиться куда-нибудь вечерком на поиски приключений. Диму распирало, энергия искала выхода, часто оборачиваясь зряшными драками со случайными людьми. Став законной совладелицей его судьбы, кошелька, души и тела, Света решительно и бесповоротно пресекла этот дурной гон.

Стоит ли объяснять, почему открытие свое она сделала именно на этой фазе развития супружеских отношений? В школе ей ничего похожего не объясняли, а глупые девчачьи пересуды всегда вызывали у Светы стойкое отвращение. Возможно, зря, иначе бы она вовремя сообразила, отчего до женитьбы Дима искал приключений рядом с ней, а после потянулся на чужие поля. Впрочем, Света быстро догадалась, а вернее, почувствовала, что ее поцелуи, колышущиеся формы и прочие сладостные утехи превратились из редкой награды в пусть роскошную, но все-таки привычную константу.

— Куда тебя несет по вечерам? — трезво и четко спросила она, когда Дима в очередной раз собрался из дома. — Мы всего полгода женаты, рано любовницу заводить!

Она тряхнула головой, шпильки вылетели, и густые черные волосы рассыпались по плечам, тонкой блестящей вуалью закрыв лицо. Света подняла полную руку с ямочкой у локтя и отбросила волосы назад.

— Для чего ты меня мучаешь, Димка?

Говорила она спокойно и даже холодно, но в ее голосе звучала столь неподдельная горечь, что Дима испугался.