Боже, как она молода! Он пересчитывал ее годы и свои — выходило, что она могла годиться ему в дочери. Неужели он так стар? Нет, это просто она так молода — 23 года. Ведь вышла же она за Сергея, ничтоже сумняшеся, что кто-то скажет — «неравный брак».

Капризная, упрямая,

Вы сотканы из роз.

Я старше вас, дитя мое,

Стыжусь своих я слез.

Капризная, упрямая,

О, как я вас люблю!

Последняя весна моя,

Я об одном молю

Уйдите, уйдите, уйдите.

Вы шепчите таинственно:

«Мой юноша седой,

Вы у меня единственный,

Один лишь вы такой…»

Но лаской околдованный

Я сам себя бужу,

И осенью окованный

Сейчас я вам твержу:

Не лгите, не лгите, не лгите…

Он вспоминал все слова, которые они успели сказать друг другу в Катринентале. Порой сладко кружилась голова — она прошептала ему эти три немыслимых, три заветных слова — «я вас люблю». Чего же еще желать? Только одного — скорейшей встречи. Когда-то она еще будет…

В свои сорок два адмирал знал толк в женщинах. Такая встретилась ему впервые. К ее ногам стоило швырнуть ключи от Босфора!

В Севастополь он летел на крыльях любви и будущего подвига — влюбленный и вдохновленный. Именно в таком состоянии души и вершатся великие деяния. Он возьмет Босфор!

«На Бос-фор! — стучали колеса. — На Бос-фор! На Бос-фор!»

Глава тринадцатая. Запереть врата Царьграда

Севастополь. Лето 1916 года

Пока поезд, пройдя предпоследний — инкерманский — тоннель, огибал Северную бухту, адмирал жадно вглядывался из окна в корабли, стоявшие на якорных бочках и у стенок. Это были его корабли. Это с ними ему идти на приступ главного дела жизни и главной цели России в этой войне — на Босфор. Ближе всех к нему высилась стройная серая громадина новейшего дредноута — «Императрицы Марии». Из огромных труб курился бурый дымок — корабль стоял под парами, будто поджидал нового комфлота для того, чтобы немедленно выйти в море…

Севастополь встретил нового командующего флотом вице-адмирала Александра Колчака летним зноем, пронзительной синевой безмятежного, совсем невоенного моря и… секретным донесением морской разведки о выходе германского крейсера «Бреслау» из Босфора на обстрел Кавказского побережья. Колчак приказал поднять свой флаг на линкоре «Императрица Мария» и немедленно вышел в море на пересечку вероятного курса вражеского рейдера.

Это было сделано по-макаровски!

В четыре часа дня корабли обнаружили друг друга на встречных курсах.

Первый же залп «Императрицы Марии» взметнул водяные столбы в опасной близости от «Бреслау». Не дожидаясь накрытия линкоровских двенадцатидюймовок, крейсер выпустил дымовую завесу, лег на обратный курс и, пользуясь преимуществом хода, на всех парах ринулся к Босфору,

Так состоялось представление флоту нового командующего. По ритуалу же полагался торжественный обход кораблей, стоящих на якоре посреди Северной бухты.

РУКОЮ КОЛЧАКА: «В полночь я поднял свой флаг, Эбергард спустил свой, и я вступил в командование в Черном море… Через несколько минут после этого… было принято радио, которое было расшифровано, о том, что крейсер „Бреслау“ вышел из Босфора в море…

Это был единственный выход крейсеров „Гебен“ и „Бреслау“ в море за все время командования мною в Черном море».

____________

Среди множества поздравительных писем пришло одно, которое Колчак перечитал несколько раз и отложил в сторону. Это было послание от баронессы Черкасовой, одной из самых красивых женщин российского императорского флота. Ее муж — командир легкого крейсера «Жемчуг», капитан 2-го ранга барон Иван Черкасов — вышел с началом войны из Владивостока в южные моря Тихого океана для боевых действий в составе английской эскадры. После поиска немецких пароходов, снабжавших углем германские рейдеры, «Жемчуг» вошел в малайский порт Пенанг и встал на якорь. Команда приступила к щелочению котлов и переборке механизмов, а командир съехал на берег, где его ждала жена, молодая экспансивная особа, следовавшая за мужем из страны в страну. Черкасов посылал ей телеграммы с указанием порта, где они смогут увидеться, и отважная женщина добиралась туда рейсовыми судами. Потом возникла легенда, будто бы германские агенты следили за ней и после очередной депеши мужа вызнали, что «Жемчуг» пойдет в Пенанг. Так это или не так, но только 28 октября 1914 года германский рейдер «Эмден», поставив четвертую — фальшивую — трубу, чтобы быть похожим на английский крейсер, вошел на рассвете в гавань Пенанга, подкрался к «Жемчугу» и с дистанции кинжального удара выпустил из бортового аппарата торпеду, затем вторую. На крейсере сдетонировал носовой патронный погреб, и через считаные минуты крейсер затонул. Погибло восемьдесят два человека, сто пятнадцать было ранено.

Барон Черкасов за беспечность и оставление корабля был разжалован в рядовые и отправлен на турецкий фронт. Учитывая его немалый морской опыт, барона в солдатских погонах определили поближе к воде — огромному озеру Ван, где была создана небольшая флотилия. Его жена, баронесса В. Черкасова, пыталась всячески смягчить судьбу мужа.

«Глубокоуважаемый Александр Васильевич!

Искренне и сердечно поздравляю Вас с высоким назначением и Монаршей Милостью.

Сегодня, когда прочла это в газете, не могла удержаться не написать Вам письмо и выразить радости по поводу Вашего назначения. Слава Богу справедливость начинает торжествовать и Россия понемногу отделывается от засосавшей ее рутины.

Вот уже вторично призывают Вас „спасать положение“. Десять лет тому назад Вас выбрали для работы в Генеральном штабе, тогда очень нуждались в Вашей помощи; что было потом — писать не буду. Вам лучше меня все известно. Позвольте же мне от всей души пожелать Вам счастья и всякого благополучия. Да хранит Вас Бог от двух врагов: от зависти и злобы людской, а с остальными Вы сумеете справиться сами.

Вы знаете, конечно, какое глубокое горе и несчастье постигло нас, то есть моего мужа; ради Бога прошу верить и понять, что не чувство личного благополучия заставило меня написать Вам это письмо, а совершенно искренняя радость за Вас. Я знаю Вас со слов мужа и знаю, что Вы человек, у которого нельзя искать протекции, а можно только справедливости.

Муж мой, разжалованный в нижние чины, теперь получил, будучи в бою с курдами, солдатский орден Св. Георгия. Кроме того, он сделал две трудные самостоятельные операции, как офицер на озере (озеро Урмия в Персии. — Н. Ч.). У него блестящие аттестации, а делу все еще нет хода из боязни Начальника (армейский генерал), что своевременно ли представление его, как посмотрит морское начальство. Всюду рутина.

Извиняюсь, многоуважаемый Александр Васильевич,