на широком золоте погон, повесил на плечики, остальные немедленно последовали его примеру. Все остались в одинаково белых шелковых рубашках, отчего в купе стало и вовсе по-домашнему просто и весело.

— Ого — довоенная еще! — изучил наклейку Бубнов. Смирнов нарезал лимон и разложил на тарелочке, принесенной проводником, шпроты и маслины. Старку разлили по чайным стаканам — «до места», то бишь на три четверти ниже ватерлинии.

— Ну, Александр Васильевич, — радостно поднял импровизированную «рюмку» Бубнов, — с назначением! Дай тебе Бог оправдать все надежды, на тебя возложенные. Не мы — Россия их возложила. Дай Бог!

Огненный напиток разошелся по жилам горячими струями…

— Теперь отвечу на главный вопрос, Александр Васильевич: почему Севастополь, а не Балтика.

Глаза Бубнова враз сделались строгими и озабоченными. Пряный хмель ничуть не туманил его мысли, только придал жару его суждениям:

— С Балтики Берлин не возьмешь. Но ключи от Берлина — в Константинополе. Если мы встанем на Босфоре, значит, младотуркам — конец, значит, Турция немедленно выходит из войны. И вся наша Кавказская армия — а это четверть миллиона штыков — перебрасывается на главные театры — в Галицию и Польшу. Да англичане бы смогли вывести из Египта полста тысяч бойцов и бросить их против немцев во Франции.

Вот и получается, что военная сила противника уменьшается на 700 тысяч солдат (500 тысяч турок и 200 тысяч болгар), а военная сила Антанты возрастает на 300 тысяч бойцов (250 тысяч Кавказская армия плюс 50 тысяч англичан). Конечно, это голые цифры. Но! Разве дисбаланс в миллион человек не сместит центр тяжести войны в нашу пользу?

Далее. Россия немедленно налаживает кратчайшую связь с союзниками через черноморские проливы. К ним идет наше зерно и продовольствие, к нам — их снаряды и прочие военные припасы. Это же не через Архангельск возить…

Если Константинополь падет, за ним посыплется весь Тройственный союз: и София, и Вена…

Босфор надо взять не позднее нынешней осени! Транспортная флотилия готова. Дредноуты готовы. Нужны десантные дивизии. Их еще не выделили. И нужен флотовождь. Босфор должен быть взят так же верно, как Карфаген должен быть разрушен.

Давайте еще раз, други, — за то, чтобы Колчак-Полярный стал Колчаком-Босфорским!

Выпили быстро — залпом — как пили только в Минной дивизии, запрокидывая голову и выдыхая коротко — «Г-ха», морщась и прибавляя при этом, обращаясь к соседу: «Никогда не пей — гадость!» (На линкорах — споловинивали — пили в два приема.) Закусывали тоже по-разному: на крейсерах — мгновенно, на линкорах — неторопливо, а на миноносцах пили под запах, нюхая корочку хлеба.

— Простите за длинный спич, — снова начал Бубнов, — но, кажется, англичане готовы уступить нам честь взятия Босфора, а заодно и Дарданелл…

— В чем у них загвоздка вышла? — спросил Колчак, наполняя «рюмки» по третьему кругу.

— А это надо у Смирнова-Дарданелльского спросить. Он там был, он все сам видел. Ну-ка, Миша, — дай ответ.

— Уж очень торопились союзнички нас обставить. Даже десантного отряда ждать не стали. Решили Дарданеллы в пыль раскатать из шестнадцатидюймовок. Два месяца молотили форты, пока не додумались — без десанта не взять.

— Форты привели к молчанию? — спросил Колчак.

— На время… Турки использовали их как великолепное укрытие для пехоты. Да и потом перешли на кочующие батареи.

Второй просчет: траление. В британском флоте траление всегда считалось десятым делом. За то и поплатились. Все корабельные потери — три броненосца — не от артогня, а от подрыва на минах.

— Превосходно! — Колчак азартно хлопнул себя по коленям. — Как у нас на Балтике!

— Так-то оно так, — рассудил Бубнов, — но все же десант они высадили. Заметьте — на прочно занятый и укрепленный берег.

— Но дальше-то не продвинулись, — покачал головой Смирнов. — Воистину, кто спешит, тот опаздывает. Нет никаких сомнений, что прорваться сквозь Дарданеллы шансы у англичан были, и немалые. И конечно же, Турция немедленно вышла бы из войны. В Константинополе и без того царила немалая паника. И если бы в Мраморном море появился британский флот, младотурецкое правительство не удержалось бы у власти и до вечернего намаза.

— Что же, выходит, Аллах благоволил Осман-паше? — усмехнулся Бубнов.

Смирнов отвечал:

— Иногда успех боя решает последний выстрел. У адмирала Де-Робека[8] не хватило воли, чтобы его сделать. Он прекратил наступление, когда его корабли уже прошли главные минные заграждения! И на всех дарданелльских батареях у турок оставалось всего семь тяжелых снарядов!

— А ведь однажды им все же удалось прорваться через Дарданеллы! — вступил в разговор доселе молчавший Колчак. — В 1807 году английская эскадра из семи линейных кораблей под флагом сэра Джона Дакуорта прорвалась через Дарданеллы и вошла в Мраморное море. После нескольких дней бесплодного крейсерства сэр Дакуорт убедился, что турецкий султан не намерен сдавать ему ключи от Константинополя. Пришлось возвращаться обратно — под кинжальный огонь дарданелльских батарей, которые турки за дни, проведенные англичанами в Мраморном море, не только привели в порядок, но и значительно усилили. Обратный прорыв обошелся Дакуорту много дороже, чем первый. Воистину, перед входом думай о выходе.

— Вот и я о том же! — воскликнул Бубнов. — Не тогда ли Нельсон изрек: «Любой моряк, который атакует форт, — просто дурак». Без пехоты, без стрелков на Босфор соваться заказано.

Поутру, когда проводник принес чай, Бубнов стал готовить Колчака к встрече с государем, для чего посвятил его в некоторые «тайны мадридского двора», то бишь Ставки Верховного главнокомандующего. Смирнову тоже было полезно войти в курс предстоящего дела. Босфорского, разумеется.

— Прежде всего — Государь с нами, с моряками, — отхлебнул крепкого чая Бубнов. — То есть он за Босфорскую операцию — безоговорочно. С нами — Григорович, морской министр, — это немало в нашем пасьянсе. С нами начальник Генмора — Русин.

Не с нами и даже против нас — генерал Алексеев, не говоря уже про других армейцев рангами ниже. Но Алексеев — это фигура. Между нами — Государь в военных вопросах ему не перечит. Он в его глазах — непререкаемый авторитет.

У Алексеева же свой пункт. Он считает, что из войны нам надо выводить в первую очередь не Турцию, а Австрию, и потому главный удар надо готовить в Галиции, а не на Босфоре. Ибо, как он (да и большинство армейцев) полагает — «ключи от Босфора лежат в Берлине, а дорога на Берлин лежит через Вену».

Посему наше положение в Ставке двоемудрое: Государь с нами, но при этом как бы за спиной Алексеева.

Хотите анекдот? Правда, генерал-лейтенант Данилов уверяет, что знает случай из первых уст — от военного министра Сухомлинова.

Итак, 1912 год, решается судьба морской программы адмирала Григоровича. Сухомлинов пытается отговорить Государя от больших расходов на флот. На его беду Государь во время аудиенции был случайно в морском мундире. И вот на все инсинуации