— Не знаю. Ты обеспечила мне безбедную жизнь, — вдруг признается она. – Но твое взросление показало мне, как быстро это может закончиться. Та Ника. Про которую говорил сын Черепанова. Она была любовницей твоего отца.

Что? Ника?

Меня пробирает дрожь неверия, и я пытаюсь найти ложь в идеальном лице матери.

— Когда? — спрашиваю и пытаюсь понять, почему имя Ника мне так знакомо.

— Два года назад. Она только школу закончила.

— Почему ты мне это говоришь сейчас?

— Наверное, чтобы ты меня пожалела, — признается она.

— Но этот факт не отменяет твоего отношения ко мне.

— Не отменяет, — тягостно тянет она. – Может быть у меня просто отсутствует материнский инстинкт? Возможно когда-нибудь ты сможешь меня понять?

— Отличной оправдание Мам, — зло выговариваю и пытаюсь найти в себе обиду на отца за измену матери. И не нахожу. Между ними уже все было сломано. Роман отца, пусть даже с молодой девушкой был лишь вопросом времени.

— Знаю, что ты по сути выросла без меня. Но очень надеюсь, что ты не будешь держать на меня зла.

— Я не держу, мам. На самом деле мне давно все равно, — смотрю ей в глаза и киваю на поезд. Разве что сложно осознавать, что у меня больше никого нет. Никто даже не пытается остановить меня и сказать, я буду по тебе скучать. Даже Паша и тот решил, что так будет лучше.

Для кого?

– Я лишь надеюсь, что ты сможешь принять себя такой какая есть, — говорю матери. – Тебе только тридцать шесть. Пара морщин тебя не старят.

Она тут же в испуге вскидывает руку к лицу, и я усмехаюсь. Ну что за женщина.

Что ей сказать. Спасибо, что дала жизнь.

— На самом деле я желаю тебе того же. Твой лишний вес не портит тебя. Да и парень тот смотрел на тебя, так как никогда не смотрел на меня ни один мужчина.

— Как? — спрашиваю, пока сердце отсчитывает пару ударов.

— Как человек нашедший настоящий клад. Жаль, если у вас ничего не получится. Он из богатой семьи?

Просто прекрасно. Мне смешно, и я прикрываю глаза, глотая слезы. Мама не исправима.

— Нет, мама.

— Жаль.

А мне все равно. С ним я бы готова была жить и в комнате общаги «два на два», только бы знать, что он будет моим, а не общественным.

Только моим.

— До свидания, мама, — целую ее прохладную щеку, чувствуя приторный запах ягодного парфюма.

Наверное пора просто смириться, что она такая вот. Но другой у меня и не будет никогда.

Быстро смахнув надоевшие слезы, делаю несколько шагов, чтобы дойти до отца. Он только убрал телефон от уха и заговорил по-деловому.

— Деньги на твоей карте всегда в свободном доступе. Не смей морить себя голодом из-за нелепой моды.

— И не собираюсь.

— И я надеюсь, что твоя депрессия закончится и ты придешь в себя, — хочет он меня обнять, но только хлопает по плечу. В своем репертуаре. Никакой близости, кроме самой необходимой.

— Спасибо, пап, — беру сумку у него из рук.

— Если решишь остаться там, я договорюсь. Тебя переведут в любой вуз.

— И не сомневалась,  - натянуто улыбаюсь и хочу спросить про «Нику» но не решаюсь.

Да и поезд гудит, готовый к отбытию. Игнорирую внезапную вибрацию телефона и захожу в вагон, последний раз махнув таким родным и таким чужим родителям.

Пора. Пора двигаться дальше без людей, что причиняют только боль.

Уже делаю шаг вглубь вагона, как чувствую рывок сумки, словно зацепилась за что-то.

Оборачиваюсь резко и шумно выдыхаю не веря, что это происходит в реальности.

Что не во сне на меня смотрят ставшие родными синие глаза.

— Синицын…

— Я прибрался, а секса так и не получил.

Районами-кварталами / Марсель. ( Мне кажется снимай по этому роману фильм, Марк бы бежал под эту песню) Люблю этого артиста.

****

Кожа моментально откликается на его присутствие. И мурашки самое безобидное... Ее начинает буквально жечь в тех местах, что еще накануне трогал Марк. А про то, что творится внутри даже думать не хочется. Есть ощущение, что ураган «Катрина» раскурочивает внутренности, от чего душа давно стекла в пятки.

И самое тошнотворное - это радость, застрявшая комком слез в горле.

Но так быть не должно. Я же все решила, верно?

— Твои шутки, — выговариваю я еле-еле, онемевшими губами. Замечаю на себе любопытные взгляды и сжимаю ручку сумки сильнее. – Ни к месту. Я уезжаю.

Пытаюсь дернуть её, но Марк вцепился мертвой хваткой.

— Поезд отравляется! – кричит сзади проводник, но Марк раздраженно прикрикивает на нее:

— Да, закрой пасть! Еще три минуты!

— Не орите на меня! Я вызываю охрану!

— Марк! – Его агрессия и напор пугают до дрожи. Его ведь и арестовать могут. – Уходи! Я все решила.

— Только вот забыла спросить себя, чего ты хочешь на самом деле...

Не надо…

Марк кидает сумку, и в одно движение забирается на ступень вагона, заполняя собой весь проем. Заслоняя свет. Погружая меня в мрак порочной зависимости. Сглатываю, когда он обхватает мое лицо ладонями. Сдавливает, когда пытаюсь дернуться и стирает дорожки слез, большими пальцами.

От его касаний ожоги на коже. От заполошного, как после бега, дыхания... Стягивает грудь, не говоря уже об оглушительной пульсации в висках. И вопроса, что бьет прямо в цель.

— Чего ты хочешь, Даша?

Зачем он приехал? Зачем мучает меня? Этим чернильным острым взглядом. И тем желанием, что искрами плещется на дне.

— А хочешь, скажу, чего хочу я? – в голову приходит только одно, но Марк умеет удивить: — Слышать, как ты язвишь и смеешься. Видеть, как блестят твои волос в лучах солнца. Как ты отчитываешь меня за очередную глупость. Как грудь подпрыгивает в такт ходьбе и как идеально смотрится в моих ладонях.

И его голос с каждой невероятной фразой все глуше, а губы так близко, что я вижу капельки пота на висках Марка.

— Зачем ты это все мне говоришь? Зачем ты это делаешь? — сжимаю руки, не знаю куда от стыда деть взгляд. - Хватит! Прошу хватит!

Щеки пылают, словно я напротив печки стою. И внутри все от страха сжимается. И то, что за нами наблюдают другие не прибавляет спокойствия.

А еще от каждого слова, что звуками битов добираются до нужных отделов мозга, я задыхаюсь.

— Я не романтик. Мне сложно говорить красиво. Но я скажу правду. Ведь я никогда тебе не врал.  Ты зараза, Малышева. Проникла неожиданно. И мысли стали об тебя спотыкаться. Тот спор. Думай что хочешь, но мне кажется я нашел причину поиметь тебя без борьбы с собственным эго. Нашел способ быть с тобой, не взирая, на мнение.