шел к городу, в комендатуре начали набирать отряд ополченцев, формируя истребительный батальон. Туда Мосю приняли, вручили трехлинейку и научили с ней худо-бедно управляться. Он не был героем, ему претил показной патриотизм и картинный героизм. Он просто считал, что Родину надо защищать, что Революцию надо защищать, что завоевания социализма надо защищать, а свое зрение рассматривал как досадную помеху к выполнению священного долга защитника. Но все эти рассуждения Моисей держал при себе. Внутри он мог позволить быть пафосным и даже ставать в красивую позу, а вот на людях — ни-ни. На людях он оставался ровным приветливым парнем, умеющим пошутить и не унывающим, когда подшучивали над ним. Он и сам над собою подтрунивал, да и шуткам других смеялся, особенно если шутки были удачными. Кто больше всего рассказывает анекдотов про евреев? Конечно же, сами евреи. В ополчение записались рабочие Кировского завода, нескольких небольших городских мастерских, выпускавших всякий ширпотреб, работники совхоза имени КИМ. Так что большая половина отряда состояла из евреев самого разного возраста, так ведь и сам Могилев-Подольский до войны почти наполовину состоял из евреев, типичный подольский городок, маленькая Одесса.

Главными задачами истребительного батальона было поддержание в городе порядка и борьба со шпионами и разведкой врага. Бдительность, бдительность и еще раз бдительность. Несколько дней подряд с бойцами-истребителями проводил занятия сержант НКВД Афанасьев, мрачный, невысокий крепыш со стрижкой ежиком и стальными глазами, почти безэмоциональный, сдержанный, он рассказывал о том, как выявить или заподозрить диверсанта, что надо делать в случае паники гражданских, как ее пресекать, куда доставлять подозрительных людей и паникеров. Дважды выводили личный состав батальона на стрельбы, каждый раз бойцы выпускали по две обоймы патронов, результаты у Моси были весьма так себе. Опять-таки, зрение! На всякий случай он носил с собой еще одну пару очков, старенькую, но все-таки если что, это лучше, чем ничего! Первого числа на их батальон выделили два пулемета «Максим». И тут Моисей оказался при деле. Нет, не первым номером, вторым. Он как-то очень быстро приспособился набивать брезентовую ленту патронами, да так, что командиры с удовольствием наблюдали за мельтешением его пальцев, сверяясь с часами, не знаю, какие у них там были нормативы, но вторым номером пулеметного расчета парня зачислили, с большим удовольствием. Из чуть более четырехсот человек стали формировать отдельные взводы, Моисей попал во второй, вместе со старым знакомым, Йонкой Дегеном. Пулеметные расчеты были приписаны к первому и второму взводам. Из тридцати двух человек второго взвода двадцать восемь были евреями, большая часть из них — рабочие машиностроительного завода.

Говорили, что истребители будут использоваться только для охраны, в тылу, но воевать не будут, но тут, как говориться, как карта ляжет. Моисей Гурфинкель прекрасно понимал, что если немцы прорвутся к городу, то и их неполноценный (и в количественном, и в качественном составе) батальон без раздумий бросят в бой. И против румынских, а тем более немецких солдат, которые готовились к войне давно и серьезно шансов у ополченцев будет маловато. Но молодости свойственно быстро забывать о неприятностях, отдавливая черные мысли на потом, пряча их в глубины сознания, поэтому Мося оставался спокойным, старался шуткой разогнать такие же черные мысли у товарищей, вот только спал в последнее время из рук вон плохо.

Со второго июля ополченцы стали плотно патрулировать город, причем не только в дневное, но и в ночное время. Раньше только часть из них привлекалась к патрулям, теперь же почти весь их состав. Каждому патрулю из пяти-восьми человек придавался один военный из комендантского взвода. Однажды они заметили выброшенные парашюты, плохо замаскированные камнями и мусором, который растащили бродячие собаки. О своей находке патрульные доложили в комендатуру, сводный отряд из комендантского взвода и двух групп истребителей выдвинулся на перехват шпионов врага, но это оказались наши военлеты. Их бомбардировщик упал далеко за городом, выработав топливо до нуля, знаете ли, из пробитых баков топливо вытекает несколько быстрее, чем из целых, законы физики. Пилоты выбросились из самолета почти на границе города, а сам самолет врезался в землю уже за Могилевскими холмами, гордо именуемыми в городе горами. И что с того, что Шаргородская гора — это тридцать метров над городом и полторы сотни над уровнем моря, но как звучит гордо! Ребята не знали точно, не занят ли город врагом, потому припрятали парашюты и двинулись в сторону небольшого соснового бора, где и были обнаружены. У штурмана, неудачно приземлившегося, был перелом голени, его сразу же направили в госпиталь, а командиру и бортстрелку помогли добраться в часть.

Четыре часа патрулирования — самое паршивое время: с четырех утра до восьми, спать хочется неимоверно. Хорошо, что в июле ночи теплые, ребята в гражданской одежде, разве что красные повязки на рукавах да винтовки за плечами, вот и всё отличие. Их патруль идет по длинному маршруту — от села Серебрия до церкви, напротив которой паромная переправа через Днестр. Главные объекты их внимания — железнодорожная станция, они обходят её ближе к реке, железнодорожный мост, вообще-то их два: длинный мост через Днестр, а сразу за ним, буквально в пару десятков метров небольшой соединяющий две насыпи, он аркой идет над Комсомольской улицей, по которой и двигался патруль, дальше по Греческой улице до парома, а там — разворот и обратно. Истребительный батальон разбили для патрулирования на четыре смены, каждая почти по сотне бойцов. Для маленького городка более чем достаточно.

Они как раз заканчивали обход, и остановились недалеко от завода, как только прошли под аркой моста, там был еще один укрепленный пост пара бойцов с ручным пулеметом, сразу за мостом, чуть в стороне, точка была обложена мешками с песком. Сразу за этим Немийским мосточком колея по насыпи шла прямо к станции. Патруль прошел по окраине города, все время вдоль реки, длинная улочка была хаотично застроена частными глинобитными хибарками, только у железнодорожной станции стояли каменные склады, потемневшие от времени. Комендантские считали, что патрулированию вдоль берега надо уделять наибольшее внимание. Навстречу прошел еще один патруль, двигающийся тем же маршрутом, но в обратном направлении, тут, около машиностроительного завода была точка их пересечения. По негласной традиции оба патруля сошлись на пару минут курнуть недалеко от проходной завода.

— Моисей! Ты нас все ведешь и ведешь, а закурить не даешь? Что? Сорок лет без курева хочешь организовать? Так мы не выдержим, — это фрезеровщик Изя Кацман из второго цеха, весельчак и острослов. Обычно он всегда подшучивал над кем-то, ну а тут