Что же так взволновало автора «Дневника писателя» и одного из его читателей? Почему Маслянников посчитал необходимым послать Достоевскому письмо сразу же по прочтении главы «Простое, но мудреное дело»? Как эта переписка и ее последствия характеризуют их обоих?

Достоевский посвятил одну из главок октябрьской книжки «Дневника писателя» разбору судебного процесса над молодой женщиной Е. П. Корниловой, приговоренной к каторжным работам и последующему вечному поселению в Сибири за то, что она выбросила из окна четвертого этажа свою шестилетнюю падчерицу, к счастью, не только оставшуюся живой, но и каким-то чудом не получившую серьезных телесных повреждений. Писатель, проведя тонкий психологический анализ личности подсудимой, доказывал, что совершила она свой дикий поступок, находясь в состоянии болезненного аффекта, обусловленного беременностью. Разбирая обстоятельства дела и обсуждая его последствия как для самой Корниловой, так и всей ее семьи, Достоевский настаивал, что приговор чрезмерно суров, и так закончил статью: «А неужели нельзя теперь смягчить как-нибудь этот приговор Корниловой? Неужели никак нельзя? Право, тут могла быть ошибка… Ну, так вот и мерещится, что ошибка!»

Под впечатлением от статьи, прочитанной в «Дневнике писателя»[334], Маслянников, по роду своей служебной деятельности лучше других представлявший, какие шаги необходимо предпринять, чтобы добиться пересмотра «дела Корниловой», написал Достоевскому письмо, в котором советовал, что и как в сложившейся ситуации можно и нужно делать. В первом письме, оставленном «для господина К. И. М.» в книжном магазине Я. А. Исакова, Достоевский сообщал Маслянникову, что он уже предпринял из намеченной его корреспондентом программы (визит к прокурору Э. Я. Фуксу, посещение Корниловой в тюремном лазарете). Закончил это письмо писатель евангельской притчей: «Прокурор обещал содействовать. Вы тоже, и дело, стало быть, имеет перед собой надежду. В Иерусалиме была купель, Вифезда, но вода в ней тогда лишь становилась целительною, когда ангел сходил с неба и возмущал воду. Расслабленный жаловался Христу, что уже долго ждет и живет у купели, но не имеет человека, который опустил бы его в купель, когда возмущается вода. По смыслу письма Вашего думаю, что этим человеком у нашей больной хотите быть Вы. Не пропустите же момента, когда возмутится вода. За это наградит Вас Бог, а я буду тоже действовать до конца».

В декабрьском выпуске «Дневника писателя» Достоевский вновь вернулся к «делу Корниловой» и, рассказывая читателям о предпринятых им шагах, почти дословно повторил многое из того, о чем сообщил в письме Маслянникову, закончив известием о том, что приговор суда кассирован и дело «поступит вновь на рассмотрение другого отделения суда с участием присяжных заседателей». Что же, — заключил он в конце далеко не риторическим вопросом: — «еще раз вновь осудят ее в каторгу, вновь ее, столь уже пораженную и столь вынесшую, поразят и раздавят вторым приговором и, двадцатилетнюю, еще почти не начавшую жить, с грудным младенцем на руках ринут в каторгу и — что же выйдет? Много вынесет она из каторги? Не ожесточится ли душа, не развратится ли, не озлобится ли навеки? <…> Неужели ж нельзя оправдать, рискнуть оправдать?»

Ф. М. Достоевский. Гравюра В. Боброва. 1881

Автограф письма К. И. Маслянникова Достоевскому. 31 октября 1876 г.

Финал этой истории Достоевский осветил в апрельском выпуске «Дневника писателя», в главке «Освобождение подсудимой Корниловой». 22 апреля 1877 г. состоялось повторное рассмотрение дела. Достоевский был в зале суда. Длительное заседание с привлечением нескольких медицинских экспертов закончилось вынесением оправдательного приговора, «произведшего почти восторг в многочисленной публике».

Небывалое в истории отечественной журналистики явление: «Дневник писателя» вызвал лавину читательских писем, которые писали Достоевскому совершенно разные люди из обеих столиц и из дальних уголков империи. Переписка писателя с присяжным поверенным К. И. Маслянниковым — лишь один из ее эпизодов, занимающий, однако, особое место в общей картине. Эта переписка ярко демонстрирует, с одной стороны, какой отклик в неравнодушных сердцах находило публицистическое слово Достоевского, а с другой — какую моральную поддержку, подвигавшую его не на одну лишь творческую работу, но и на работу души получал сам писатель. И наконец — к каким практическим результатам могли приводить совместные усилия на поприще деятельной любви автора «Дневника писателя» и его читателей.

Одним из этапов этой истории явилось письмо Достоевского анонимному корреспонденту, оставленное им в книжном магазине Я. А. Исакова в Гостином дворе «для передачи тому, кто явится за ним и спросит письмо под буквами „К. И. М.“».

Литературный «почти клуб» Маврикия Вольфа

Правее лавок Исакова, почти у самого центрального входа в Гостиный двор, располагался книжный магазин купца 2-й гильдии М. О. Вольфа. Болеслав-Мауриций (русифицированный вариант Маврикий Осипович) Вольф, еще в конце 1840-х гг. служивший у Исакова приказчиком, открыл собственный магазин в Суконной линии в 1853 г. Вывеска над входом гласила по-русски и по-французски: «Универсальная книжная торговля». Начинал Маврикий Осипович с одной лавки под № 18. К концу XIX века (при наследниках Вольфа) магазин занимал уже шесть помещений — с № 18 по № 23. В 1870-е гг., когда здесь бывал Достоевский, Вольф торговал в лавках № 18–20.

Надо полагать, что и в 1860-е гг. Достоевский не однажды заходил в магазин Вольфа, который был крупнейшим петербургским книготорговцем и издателем (Николай Лесков называл его «царем русской книги»). Но об этом не сохранилось документальных свидетельств. О том, что после возвращения из-за границы в 1871 г. Достоевский комплектовал свою библиотеку, приобретая книги в том числе и в магазине Вольфа, свидетельствует в своих мемуарах его жена, Анна Григорьевна, упомянувшая, как однажды в рождественскую ночь 1872 г. ее муж «похвалялся <…> новой, сегодня купленной у Вольфа книгой, очень для него интересной, которую собирался ночью читать»[335]. Упоминание это, не отраженное, кстати, в «Летописи жизни и творчества Достоевского»[336], любопытно между прочим как свидетельство того, что именно в магазине М. О. Вольфа Достоевский покупал себе рождественский подарок. Заслуживает оно внимания и как единственное точное указание даты — 24 декабря 1872 г., когда писатель посетил книжную торговлю Вольфа на Невском проспекте.[337]

М. О. Вольф. Фотография конца 1860-х гг.

В 1870-е гг. между Достоевским и М. О. Вольфом установились деловые отношения: в «Универсальной книжной торговле» в Суконной линии Гостиного двора продавались «Бесы», «Идиот», «Записки из Мертвого Дома», позднее — «Дневник писателя» и «Братья Карамазовы». После банкротства А. Ф. Базунова, о котором выше уже шла речь, нераспроданные книги из его магазина перешли к М. О. Вольфу. В их числе и несколько сотен книжек рассказа Достоевского «Вечный муж», которые продавались очень туго и,