Наука пошла впрок. В полторы минуты я размазал всех четверых по стенам тонким слоем, как джем на тостах, добивая каждого контрольным ударом серебряного перстня в висок.

– Аминь, – распевным басом заключил отец Пафнутий, с явным удовлетворением осматривая поле боя за человеческую душу. – От умеешь ты проявить в себе меч Божий, паря! Хвалю! Сам таким был, да пора молодёжи от дорогу-то уступать.

Что я мог сказать в ответ? Не знаю уж, будет даровано грешному Виктору Мартынову божье прощение или нет, но постарались мы на славу. Побитые бесы валялись направо и налево штабелями, на моей памяти это было самое масштабное сражение с нечистью в Пияле. Конечно, не сравнить с той жуткой бойней в столице, куда нас заманила на переговоры коварная Якутянка, но всё же…

– Кажись от, Федька, какой-то шум во дворе?

– Проверю, отче.

Я вышел во двор. За редким заборчиком у калитки действительно фырчал старенький грузовичок и двое мужиков плюс шофёр в ушанке озабоченно смотрели на чёрно-серые в жёлтую крапинку клубы дыма, поднимающиеся над крышей домика Мартыновых. Видимо, бесы тоже желали уйти зрелищно, с максимальными спецэффектами. Ну, их право…

– Всё в порядке. – Я помахал рукой. – Можете забирать!

Шофёр уныло покивал, указывая на меня пальцем. Я для всего села странный Федька-монашек, женщин сторонюсь, живу в доме православного священника, дальше церкви и хлебного магазина не хожу, за девками не бегаю, с мужиками не пью, неинтересный тип, короче. Но именно это меня вполне себе устраивает! Старая северная Пияла для меня не спасительный приют, где хотелось бы провести старость, а именно школа.

Школа жизни, бытия, бесогонства, понимания своего места в мире. Я даже, наверное, по-своему люблю её, но предпочитаю быть ненормальным одиночкой, чем ценным кадром с точки зрения сельсовета или активных мамаш, пытающихся всучить хоть кому-то третью-пятую перезрелую дочь. Тем более что у меня уже есть девушка. Декарт мне в печень…

В смысле стоило хоть на минуточку задуматься о Марте, как сердце сковывали два стальных обруча – желание немедленно видеть её и одновременно боязнь за сохранность её жизни рядом со мной. Якутянка чётко дала понять, что третьего шанса она не упустит. А демоны обычно держат слово.

Домой шли неспешным шагом, высоко подняв голову, с чувством честно выполненного долга. Погода изменилась, ветер усилился и дул нам в спину, словно бы поторапливая. Возможно, кто-то нашёл бы в этом некие символы и подсказки, но я давно понял, что «умение читать знаки» относится к числу самых распространённых заблуждений всего человечества в целом. Люди истинно верующие в знаках не нуждаются, их Господь ведёт по жизни, а не размытая система намёков.

– Об чём печалишься от, паря?

– Да… не знаю, если честно…

– Ну так ты-то постарайся и от сформулируй.

– Это непросто. – Я закусил губу. – Как вы думаете, если я просто заберу Марту и мы уедем куда-нибудь на юга, подальше отсюда, нас оставят в покое?

– Опять от двадцать пять! – раздражённо откликнулся отец Пафнутий. – Тебя-то отпустят запросто! Одним бесогоном больше, одним от меньше, Система-то и не таких теряла. А вот так чтоб живого ангела из офиса отпустить, да от и ещё ж не мешать-то вашему счастью, так вот оно вряд ли. Там же всё руководство-то глобальными от категориями мыслит, а ты им от частный вопрос суёшь…

Понятно, я и не ожидал иного решения. Да будь кто угодно на их месте, тоже не спешил бы отправлять в декретный отпуск ценную сотрудницу за счёт фирмы. Тем более если её муж не до конца определившийся в себе человек, с кучей неформальных комплексов и зарабатывающий на жизнь таким опасным и противоречивым промыслом, как изгнание бесов.

С одной стороны, это стабильно, ведь нечисти меньше не становится. Но с другой риск внезапной смерти настолько высок, что даже не хочется строить графики, подсчитывая процентность в кривых…

Гесс кинулся на меня ещё в сенях, елозя задом и вертя обрубком хвоста. Говорить при отце Пафнутии он не рисковал, но скулил, гавкал и лизался изо всех сил. Я тоже жутко соскучился по своему верному другу и напарнику, поэтому мы пару минут ещё пообнимались и попрыгали, прежде чем шагнули в дом. Батюшка только головой качал, улыбаясь себе в усы. Он-то всё понимал правильно, хотя до сих пор не верил, что наш пёс разговаривает. Или делал вид, что не верит…

Анчутка встречал нас накрытым столом в лучших балканских традициях. Безрогий красавчик разрисовал белую скатерть красным и зелёным фломастером в народном стиле, широко улыбался, сверкал зубами и, слегка пританцовывая, выставлял то горячие лепёшки, то большую миску с парящей мамалыгой, то метр колбасы, то фаршированный болгарский перец, то баницу с творогом и мёдом, а в довершение глиняный кувшин холодного красного вина и пахлаву в яблочном сиропе.

Где он достал именно кувшин, загадка. У батюшки такого антиквариата хендмейд дома не было, значит, скорее всего, втихую стянул у соседей. За Анчуткой такое иногда водится, он же нечисть, ему человеческие и государственные законы не писаны. А всех приходящих жаловаться соседок этот тип встречает такой обаятельной улыбкой, что осчастливленные женщины любого возраста уходят с лёгким послевкусием оргазма. В этом плане они у нас на селе неизбалованные.

Вечер прошёл в болтовне и необременительных домашних делах. За вечерней прогулкой перед сном я рассказал Гессу, как дрался сегодня с бесами. Он такие истории любит, поэтому слушал внимательно, эмоционально взвизгивая, подпрыгивая и крутя задом.

– Тут на меня рогатый слева так «грр!!». А я ему с разворота локтем по зубам – хрясь, хрясь! И с ноги, как футбольный мяч в стену, – бамс-с! Он и поплыл…

– Да, да! В следующий раз бери с собой собаченьку, я их всех там кусь!

Незатейливый разговор, не спорю. Мой доберман исключительный пёс, с ним всем можно поделиться, раскрыть душу, но он вряд ли уже когда вырастет умом хотя бы до уровня десятиклассника. Чудес не бывает, собаки не читают книг, не смотрят телевизор, не ходят в школу за разнообразными и систематическими знаниями, не интересуются биномом Ньютона и астрофизикой. Ему до сих пор нравится гоняться за своим хвостом (он может вместо брошенной палки притащить какой-нибудь дрын втрое длиннее его самого, а потом просится на ручки выпрашивать вкусняшки) и не взрослеть.

Расти? Да, но не взрослеть. Поэтому все эти изрядно поднадоевшие «кусь», «лизь», «на тебе лапку!» будут всегда. Это как будто бы у тебя есть младший брат с задержкой развития, другим он не станет, но это ведь не значит, что ты будешь его меньше любить. К тому же то, что является печальной ограниченностью для человека, для обычного пса, быть может, высшая ступень эволюции. У кого ещё доберман разговаривает, а?

Поднимите руку! Вот именно…

Ночь также прошла без тревог и нежданных побудок. Кажется, тот бородатый бизнесмен, набитый извращениями, как матрас свояченицы блохами, оставил нас в покое. Вернулся к окучиванию больших городов, потому что там и психов больше? Ну, по крайней мере, взорвать нам весь дом больше никто не пытается. Хотя смысл? Собственно, тот же Анчутка во второй раз этого бы уже не позволил.