Дверь раскрылась наружу, и вошли с'тарра с Ордо, которого они заволокли, бесчувственного, держа его перед собой. Они подтащили его к третьему месту с цепями у другой стены и застегнули наручники на его запястьях и щиколотках.

Не удостоив двух других пленников взглядом, они покинули камеру, но дверь не закрыли.

В дверном проеме стоял Аманар. Сверкающее золотое одеяние он уже сменил на черное, вышитое золотыми змеями. Он нащупывал нечто под одеянием тонкими пальцами на груди, разглядывая подземелье холодными глазами.

– Жаль, – проговорил он почти неслышно. – Вы трое могли бы сослужить мне хорошую службу – лучшую, чем все остальные вместе взятые, за исключением Карелы, но все вы должны умереть.

– Ты хочешь запереть тут нас всех? – спросил Конан без всякого уважения и кивнул головой на Ордо. Одноглазый застонал и слегка пошевелился.

Аманар посмотрел на него, словно ему только теперь что-то стало ясно.

– Нет, киммериец. Как и ты, и человек по имени Талбор, он проник сюда, чего мы здесь не любим. Остальные остаются на свободе – пока что они мне не нужны.

Цепи Гаранидеса зазвенели, когда он повернулся.

– Чтоб Митра разорвал твою черную душу! – захрипел капитан.

Волшебник, казалось, вообще не слышал его. Его удивительные глаза по-прежнему смотрели на Конана.

– Велита, – сказал он шепотом, – ждет меня в моем колдовском покое. Когда я использую ее в последний раз, она умрет и найдет нечто худшее, чем смерть. Смерть – это страшно, киммериец, но еще страшнее, когда после человека не остается души, которая сможет проснуться для будущей жизни!

Лицо Конана напряглось почти против его воли. От смеха Аманара кровь застывала в жилах.

– Забавно, киммериец. Ты боишься гораздо больше за других, чем за самого себя. Да, забавно. Это можно будет еще использовать.

Снова зазвучал его смех, потом он вышел.

Гаранидес неподвижным взглядом смотрел на захлопнувшуюся дверь.

– Он отравляет воздух одним только своим дыханием, – сказал он.

– Дважды, – задумчиво проговорил Конан, – я слышал о душах, которые вынимаются из тел. Я знал как-то человека, который умел красть души.

Капитан сложил пальцы, отводя дурное.

– Как ты познакомился с этим человеком? – спросил он.

– Он украл мою душу, – ответил киммериец спокойно.

Гаранидес недоверчиво засмеялся, потому что не знал, всерьез это говорится или нет.

– И что же ты тогда сделал?

– Убил его и вернул мою душу назад.

Конан вздрогнул. Это было совсем непросто – получить ее назад. Еще раз попасть в опасность, где можно ее потерять и, возможно, не получить назад, было намного страшнее, чем умереть. И именно это предстояло Велите и, возможно, Кареле, если он не сумеет это предотвратить.

Ордо снова застонал, с трудом сел и прислонился спиной к стене. Когда зазвенели цепи, он уставился на наручники, затем поспешно вновь закрыл глаза.

– Что случилось, Ордо? – спросил Конан. – Аманар приказал своим с'тарра притащить тебя сюда. Он сказал, что ты куда-то проник, где он не желал бы тебя видеть. Что ты сделал?

Лицо Ордо, перекошенное шрамом, дрогнуло, словно он хотел заплакать.

– Ее так давно не было в лагере, – сказал он наконец. – И тебя тоже. Это меня беспокоило. Приближалась ночь, и мысль, что она останется в крепости или не сможет найти в темноте дорогу к лагерю... В воротах меня пропустили, правда, неохотно, и один из ящериц привел Ситу. Я пришел в зал, где этот трижды клятый Аманар – чтоб его черви сожрали! – восседал на своем золотом троне.

Ордо прикрыл свой глаз, но продолжал говорить, правда, медленнее.

– Музыканты играли – люди, которые ни разу не подняли глаз от пола. Это змеиное отродье, этот демон, набросился на меня и ударил древком копья, потому что колдун буркнул ему, что я нужен ему живьем. Мне удалось убить по меньшей мере двоих, прежде чем я потерял сознание. Да, насчет двоих я знаю точно.

Он замолчал. Конан посмотрел на него.

– Аманар, конечно, не приказал бы тебя бить только за то, что ты вошел в его тронный зал?

Бородатое лицо дико исказилось. Сквозь стиснутые зубы Ордо наконец выдавил:

– Карела! Она танцевала для него, обнаженная, словно наложница – и разукрашенная, словно из гарема! Она плясала обнаженная для этого...

Его потрясло рыдание, и он замолчал. Ярость, еще более сильная, охватила Конана.

– Ордо, он умрет! – обещал он. – Он сдохнет!

– Эта Карела, – спросил Гаранидес, не веря собственным ушам. – Это... Рыжий Ястреб?

Лицо Ордо потемнело еще больше. Он хотел наброситься на капитана, но цепи рванули его назад.

– Она была заколдована! – взревел он. – Она даже не узнала меня. Ни одного взгляда она не уделила мне, ни на одно мгновение не прервала танец. Она заколдована!

– Мы тебе верим, – попытался успокоить его Конан.

Одноглазый злобно сверкнул на Гаранидеса.

– Кто этот человек, Конан?

– Ты его не узнаешь? – Киммериец рассмеялся. – Гаранидес, заморийский капитан, которого мы познакомили с кезанкийцами.

– Заморийский офицер! – фыркнул Ордо. – Если в у меня были свободны руки, я освободил бы мир от еще одного солдата, прежде чем мне умереть.

– Это останется только твоим желанием! – издевательски заметил Гаранидес. – Я прикончил пятерых вроде тебя уже перед первым завтраком.

Капитан и разбойник обменялись яростными, убийственными взглядами.

– Давайте на время забудем ваши цепи, – вмешался Конан, внешне безразличный. – Можете ли вы действительно взяться за это дело?

Теперь яростные взгляды устремились на него.

– Мы без сомнения умрем, – буркнул Ордо.

– Умирай, если тебе непременно этого хочется, – огрызнулся Конан. – Я попробую в любом случае этого избежать, и тогда умереть придется Аманару!

– Как? – спросил Гаранидес.

Киммериец улыбнулся.

– Ждите. И успокойтесь.

Несмотря на то, что они приставали к нему, требуя, чтоб он открыл им свой план, он спокойно уснул. И снилось ему, что Аманар удавился цепочкой от черной подвески.

Карела проснулась и в смятении огляделась вокруг. Она лежала на шелковом диване – не в своей палатке, а в роскошном покое – который был покрыт багряным шелковым покрывалом. Серебряные чаши и кувшины стояли на позолоченных столиках, а пол был покрыт драгоценным туранским ковром.