litbaza книги онлайнДетективыКвартира в Париже - Люси Фоли

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 49 50 51 52 53 54 55 56 57 ... 76
Перейти на страницу:

Затем она открывает дверь и впускает меня. Изнутри он еще меньше, чем кажется снаружи. В крошечное пространство втсинуто все, что могло поместиться. Есть выдвижная кровать, сейчас сложена, иначе нам бы было негде стоять; умывальник; крошечная старинная кухонная плита. Справа от меня находится занавеска, которая, я полагаю, ведет в уборную – просто потому что ей больше негде быть.

Здесь почти пугающе чисто, каждая поверхность вычищена до блеска. Пахнет отбеливателем и моющим средством – ничего необычного. Ничего меньшего от этой женщины я не ожидала. И все же, чистота, опрятность, маленькая ваза с цветами как-то еще сильнее отягощают это место. Небольшой беспорядок отвлек бы от здешней тесноты или пятен сырости на потолке, которые, я абсолютно уверена, невозможно оттереть. В свое время я бывала в разных дырах, но этой каморке нет равных. И каково это, должно быть, жить в крошечной лачуге, окруженной роскошью многоквартирного дома? Каково это – жить в такой нищете?

Неудивительно, что она ненавидела меня, попавшую сюда случайно, чтобы поселиться на третьем этаже. Если бы она только знала, насколько я не вписываюсь в это место, насколько я больше похожа не нее, чем на них. Но я не должна показывать свою жалость: это было бы худшим оскорблением из всех возможных.

У меня сложилось впечатление, что она, вероятно, очень гордый человек.

Над крошечным обеденным столом несколько выцветших фотографий, приколотых к стене. Маленькая девочка, сидящая на коленях у женщины. Пейзаж за ними выглядит жарким и пыльным; пальмы на заднем плане. Перед женщиной стоит стакан с чем-то похожим на чай, с серебряной ручкой. На следующем фото девушка. Стройная, темноволосая, темноглазая. Может быть, восемнадцати или девятнадцати лет. Фотография не новая: она уже вся выцвела и расплылась. Но в то же время, довольно свежая, чтобы принадлежать старухе. Это явно любимый человек. Почему-то невозможно представить, что у этой пожилой женщины есть семья или прошлое вдали от этого места. Невозможно даже представить, что когда-то она была молодой. Как будто она всегда была здесь. Как будто она была частью самого дома.

– Она потрясающая, – говорю я. – Та девушка на стене. Кто она?

Наступает долгое молчание, такое долгое, что я начинаю гадать, может она меня не поняла. И наконец своим скрипучим голосом она произносит:

– Моя дочь.

– Вау. – Я опять смотрю на фотографию ее дочери. Трудно что-то разглядеть за морщинами, опухшими лодыжками, когтистыми руками – но, может быть, я все-таки увижу и в консьержке тень красоты.

Она откашливается:

– Vous devez arrêter, – внезапно рявкает она, прерывая мои мысли. Ты должна остановиться.

– Что вы имеете в виду? – спрашиваю я. – Прекратить что? – Я наклоняюсь вперед. Может, она сможет мне что-нибудь рассказать.

– Все твои вопросы, – говорит она. – Все твои… поиски. Ты только создаешь себе проблемы. Сейчас ты не можешь помочь своему брату. Ты должна понимать, что…

– О чем вы? – спрашиваю я. По спине пробежал холодок. – Что вы имеете в виду, говоря, что я не могу сейчас помочь своему брату?

Она просто качает головой.

– Есть вещи, которые ты не поймешь. Но я видела их собственными глазами. Я все вижу.

– Что? – спрашиваю я ее. – Что вы видели?

Она не отвечает. Вместо этого она просто качает головой.

– Я пытаюсь помочь тебе, девочка. Я пыталась с самого начала. Неужели ты не понимаешь? Если ты сообразишь, что для тебя так будет лучше, ты остановишься. И уйдешь отсюда. Без оглядки.

СОФИ

Пентхаус

Раздается стук в дверь. Я открываю и вижу Мими.

– Мамочка, – начинает она. Она произносит это слово точно так же, как в детстве.

– В чем дело, ma petite[80]? – мягко спрашиваю я. Другим я кажусь холодной. Но любовь, которую я испытываю к своей дочери – попробуйте найти хоть что-то похожее.

– Мамочка, мне страшно.

– Ш-ш-ш. – Я шагаю вперед и обнимаю ее. Притягиваю ближе к себе, чувствуя под ладонями хрупкие бугорки ее лопаток. Кажется, столько времени прошло с тех пор, как я держала ее так, когда она, будучи ребенком, позволяла мне так ее держать. Какое-то время я думала, что, уже не сделаю этого снова. Не услышу ее «Мамочка». Ощущение такого же чуда, как и тогда, когда я впервые услышала, как она произнесла это слово.

Я всегда чувствовала, что она больше принадлежит мне, чем Жаку. Что, полагаю, разумно: потому что в некотором смысле она была для меня величайшим его подарком, гораздо более ценным, чем любая бриллиантовая брошь или изумрудный браслет. Кое-что – кое-кто, – кого я могла любить безусловно.

Однажды вечером – примерно через неделю после той ночи, когда я постучала в дверь Бенджамина Дэниелса, – Жак ненадолго вернулся домой к ужину. Я подала ему вынутый из духовки лотарингский пирог из булочной.

Все было так, как обычно. Все шло по своей привычной схеме. За исключением того факта, что несколько ночей назад я спала с мужчиной из квартиры на третьем этаже. Я все еще не оправилась от этого. Не могла поверить в то, что это произошло. Мгновение – или вечер – безумия.

Я положила кусочек пирога Жаку на тарелку. Налила ему бокал вина.

– Сегодня вечером я встретил нашего жильца на лестнице, – сказал он за едой, пока я ковырялась в салате. – Он поблагодарил нас за ужин. Очень любезно – достаточно любезно, чтобы не упоминать о катастрофе с погодой. Он передал тебе привет.

Я отпила вина, прежде чем выдавить:

– Да?

Он рассмеялся и покачал головой, забавляясь.

– Твое лицо – все думают, что ты скрываешь чувства. Он же тебе до сих пор не нравится, правда?

Я потеряла дар речи.

Меня спасло то, что Жаку позвонили. Он прошел в свой кабинет и ответил. Когда он вернулся, его лицо пылало гневом.

– Мне нужно идти. Антуан допустил глупую ошибку. Один из клиентов недоволен.

Я указала на пирог.

– Сохраню теплым к твоему возвращению.

– Нет. Я не буду ужинать дома. – Он натянул куртку. – Да, и я забыл сказать. Твоя дочь. Я видел ее на улице прошлой ночью. Она была одета… как шлюха.

– Моя дочь? – переспросила я. Теперь, когда она не угодила ему, она стала «моей» дочерью?

– Все эти деньги, – сказал он, – чтобы отправить ее в эту католическую школу. Чтобы попытаться сделать из нее достойную молодую женщину. И все же она умудрилась себя опозорить. И она все еще выходит на улицу, одетая как маленькая шлюшка. Но, может, это и неудивительно.

– О чем ты?

Но мне не нужно было спрашивать. Я точно знала, что он имеет в виду. А потом Жак ушел. И я, как обычно, осталась в квартире одна.

1 ... 49 50 51 52 53 54 55 56 57 ... 76
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?