Я считаю так: этот вопрос Джули подняла, чтобы убедиться, что я буду защищать нашего сына с тем же рвением, с каким эта семья защищала своего. Что пойду до конца, даже если выяснится, что он изнасиловал мою пациентку. Даже если он окажется социопатом. Моя убежденность ее успокоила. Но меня ее допущения встревожили.

Я все размышлял о той семье. Они знали, что он виновен? Им на это было наплевать? Или же они цеплялись за каждое противоречие в показаниях, убеждая себя, что жертвы были всего лишь шлюшками, которые внушили окружающим жалость, заставили поверить в их невиновность и оправдать свои действия? Помимо прочего, я также признаюсь, пусть даже только себе и в весьма эксцентричной манере, что проявил бы настоящие чудеса в таком деле, как поиск оправданий. С моим-то арсеналом знаний в области психологии! Мне не нужно было отвечать на все эти вопросы или проверять собственные убеждения. И двойственного отношения жены к нашему сыну я тоже не разделял.

Я встал перед телевизором и перекрыл Джейсону обзор. Пытаясь увидеть, что происходит за моей спиной, он дернулся вправо, затем влево, по-прежнему тыча пальцами в джойстик. Наконец посмотрел на меня и понял, что наступило время разговора, о котором ему говорила мать, – именно из-за него он в пятницу вечером остался дома.

Я ухожу, – сказал он друзьям. После чего ткнул еще пару кнопок и отложил джойстик. Его аватар тут же исчез. Я выключил телевизор.

Не стану утомлять вас деталями того, что каждый из нас в таких случаях не раз говорил. Сообщу лишь, что я рассказал ему о Крузе Демарко. О парне из синего «Сивика». Что тот видел, как какой-то человек в синей толстовке с красной птицей направился в лес перед тем, как была изнасилована Дженни. Изложил все факты, которые превратят его в подозреваемого, если о них кто-нибудь когда-нибудь узнает. Сбритые волосы. Отбеливатель. Толстовка. С толстовкой мы могли что-то сделать.

Я видел, как он переваривал полученную информацию. И понимал, что под черепом у парня мозги его матери, но никак не мои.

– Ты понимаешь, о чем я? Тебе опять будут задавать вопросы.

Знаю. Они собрались допросить всю нашу команду.

– Давай четко установим один факт, – сказал я. – Мне известно, что ты не сделал Дженни Крамер ничего плохого.

Я ничего не делал! – В его голосе чувствовался страх.

– Я знаю. Но ты прекрасно понимаешь, как все будет выглядеть. Тебя спросят, бреешь ли ты тело, причем не только ноги, но и все остальное. А потом поинтересуются толстовкой.

Он ничего не сказал, и в этот момент я понял. Он действительно сбривал волосы на всем теле, а на вечеринку отправился в той толстовке.

– Джейсон. По прошествии всего этого времени ты же мог что-то забыть, правда? – Он как-то странно на меня посмотрел, но потом в его глазах отразилось понимание. Я произнес перед ним тираду о несправедливости этого мира. Объяснил, какие факты свидетельствуют против него, и увидел: он понял, что нужно делать. Мы немного поговорили на темы морали и обсудили те редкие исключения, когда черту можно и переступить, на время превратившись в животное. Одним из таких исключений было стремление человека уберечь себя от гибели.

– Ты ничего не сделал и заслуживаешь, чтобы тебя считали невиновным. Вот что главное.

Да, папа.

– А теперь, чтобы удостовериться, что мы ничего не забыли, я хочу задать тебе один вопрос. Мне нужно знать, что ты делал в лесу.

Сын лгал. И при этом смотрел прямо в глаза. Полагал, что сможет меня обмануть. Меня в этом доме явно недооценивают.

Я не был в лесу. И из дома не выходил.

– Джейсон, пожалуйста. Тебя видели.

Но меня там не было! Клянусь тебе!

– А толстовка? Как она оказалась на самом дне твоего шкафа?

Не знаю. В моей комнате бардак. Иногда, возвращаясь домой, я просто зашвыриваю вещи в шкаф.

Я в который раз поразился могуществу уз, связывающих меня с этим слабым, жалким лгуном.

В тот момент он был мне противен. Но я все равно не собирался отказываться от своего плана защитить его любой ценой. Отдать за него все что угодно. Где-то внутри шевельнулась ненависть к себе. Мысль о том, какие усилия в один прекрасный день придется приложить, чтобы простить себя, была невыносима. Поэтому я ее отогнал.

Мы договорились, что будем делать. Он ушел к себе в комнату удалять из социальных сетей любые фотографии в той толстовке. Похоже, он понял, какие рамки я установил. Предел моей готовности лгать и прикрывать его. Тот факт, что я делаю это лишь потому, что уверен в его невиновности. Я умолчал, что на самом деле это не имело значения. И что Джули моей уверенности не разделяла.

Через час он ушел тусоваться с друзьями. Не знаю, что на меня нашло, но я выпил приличный стакан виски, затащил жену на второй этаж и оттрахал ее так же, как Боб Салливан свою секретаршу.

В постели мы долго не задержались. Джули поцеловала меня, улыбнулась, встала и отправилась принять душ. В венах пульсировала кровь, и я умолял ее вытащить на свет божий мысль, которая, как я знал, пряталась внутри. Изводила меня. И тот факт, что я оттрахал жену, будто животное, меня от нее не избавил.

Я закрыл глаза и подождал, пока она не вынырнула из мрака. Все это время мне не давал покоя тот факт, что сын был в лесу, ведь его могли обвинить в изнасиловании.

Да, Джейсон был в лесу. Вместе с насильником.

Из моей груди вырвался протяжный вздох. «Боже мой», – подумал я.

Жертвой мог стать мой сын.

Выходные выдались трудными и в эмоциональном плане принесли немало боли. Жена несколько раз плакала, порой запершись в ванной и открыв воду. А потом выходила с красным лицом и опухшими глазами. Сын был необычно спокоен, бо́льшую часть времени тренировался в бассейне или тусовался с друзьями. Проводить время с нами ему не хотелось.

Что же до меня, то я, по примеру жены, переборол свой страх, положил его в коробку и поставил на полку. Моего сына никто не изнасиловал, и без конца думать о том, что это могло случиться, было бесполезной тратой мысленной энергии. Все свое внимание я сосредоточил на том, что могло нести для него угрозу.

Время, которое я потратил на перезагрузку мозгов, пошло на пользу. К тому моменту, когда в понедельник ко мне на прием пришел Шон Логан, я уже обдумал следующий аспект своего плана.

Шон застрял у той красной двери. Несмотря на то что мы с головой ушли в этот процесс, к нему больше не вернулось ни одно воспоминание. Разочарование постепенно уходило, и я стал свыкаться с мыслью о провале. Шон находился совсем рядом с эпицентром взрыва. Но принял его на себя его товарищ, Гектор Валансия. Дознаватели сообщили, что он стоял, склонившись над самодельным взрывным устройством, будто пытаясь его разглядеть. Но ведь Шон потерял сознание. И вполне возможно, что воспоминания о взрыве вообще не запечатлелись в его памяти.