жизненной истории. Очевидно, что мой отец захаживал сюда регулярно, но я могла сказать, что Пэт была той женщиной, которая ценила осмотрительность.

— Взаимно, — ответила я.

После того, как она ушла, я просматривала меню, а отец смотрел на меня.

— Выбрала, что ты хочешь?

— Да.

Он подозвал Пэт, и я заказала жареный сыр и картошку фри, а папа — сэндвич с индейкой.

— Не знаю, останется ли у меня аппетит после этого, но надеюсь, оно того стоит… для нас обоих.

— После чего, пап?

Он потянулся через стол, чтобы дотронуться до моей руки, и я ему это позволила.

Глядя на наши руки, будто он все еще не мог поверить, что я здесь, отец наконец произнес.

— После того, как я скажу тебе то, что должен сказать.

— Ладно.

Он вздохнул.

— Папы должны защищать своих маленьких принцесс. Ты знаешь это, верно?

У меня в горле встал огромный ком.

— Да.

— Мужчины, отцы, парни, мужья… никогда не должны обижать женщину или ребенка кулаками, словами или еще как-то.

Я кивнула, не в силах вымолвить хоть слово.

Он оторвал взгляд от наших рук и посмотрел мне прямо в глаза.

— Мне очень, очень жаль, Эмилин. — Он весь сжался. Внезапно мы оба сломались, сидя за этим столом. Его тело содрогалось от рыданий — рыданий, наполненных болью, которые соответствовали и моим собственным.

Пэт положила стопку салфеток возле моего локтя, а затем отправилась на кухню, оставив нас наедине.

— Я не смог простить себя. И никогда не думал, что заслуживаю твоего прощения, — плакал он.

Мы держались друг за друга за столом, пока слезы не утихли.

— Я тоже так думала, но мне нужно тебя простить. Я готова простить тебя, — сказала я.

— Ты не обязана, Эмилин. Я так долго искал себе оправдания. Обвинял твою маму, бумажную фабрику, которую закрыли, потерю работы. И кроме этих обвинений я больше ничего не делал. Твоя мама ушла, потому что я оттолкнул ее.

— Но она оставила меня там, с тобой, — сказала я. Он вздрогнул, как будто мои слова причинили ему боль. — Я имею в виду, можно ли назвать ее хорошей, если она так легко смогла бросить свою дочь?

— Она далека от идеала, но не думаю, что она знала, как далеко я зайду после ее ухода.

Я кивнула.

— Ты помнишь Джейса?

— Конечно помню. Если бы я мог извиниться и перед ним, то сделал бы это сейчас же.

— Возможно тебе это удастся. Он написал книгу о нашей жизни. Сейчас он знаменитость. Думаю, эта книга помогает мне преодолеть обиды прошлого.

— Рад это слышать. Поблагодари его от меня.

Поблагодарить? Это меня удивило.

— Джейсон всегда таким был… всегда рядом, чтобы помочь тебе, всегда готов защитить тебя. Он присматривал за тобой… вместо меня.

— Так и было, — согласилась я, изо всех сил пытаясь остановить слезы, но это оказалось невозможным. Просто из-за самого факта, что я находилась рядом с отцом, у меня сдавливало горло.

Сделав несколько глубоких вдохов, отец кивнул Пэт, выглядывавшей из задней комнаты. Она вернулась с нашими тарелками, и мы принялись за еду. Он останавливался после каждой пары укусов, чтобы подарить мне тонкую улыбку, как будто проверял, все ли со мной в порядке.

— Около месяца назад я разговаривал с твоей матерью, — сказал он, нарушив удивительно уютную тишину между нами.

Я чуть не подавилась куском сыра.

— Я думала, что ты понятия не имеешь, где она сейчас.

— Эмилин, я говорил много гадостей о ней, пока ты росла. Тебе может быть трудно поверить, но некоторые из них были правдой. Не все, но некоторые.

— Что ты имеешь в виду?

— Когда я сказал, что оттолкнул ее, то имел в виду, что толкнул ее в чужие объятия. Она всегда искала героя. Теперь у нее четвертый муж. — Он выгнул брови. — Бедный, несчастный придурок.

Я горько рассмеялась, но моя улыбка быстро исчезла.

— Как она смогла так просто бросить свою дочь?

— Тебе тяжело это понять, потому что ты на нее не похожа, хвала Небесам. И никогда не была похожа.

Эти слова согрели меня, как божественные объятия. Когда твоя родная мать, женщина, которая выносила и родила тебя, оказывается настолько бессердечной, что бросает тебя на грязной дороге в богом забытом городке в Огайо с грубым алкоголиком, невозможно не опасаться, что эти ужасные гены в некотором смысле могли передаться и тебе.

— Зачем тогда ты с ней говорил? — поинтересовалась я.

— Мне пришлось обсудить с ней права собственности.

— Ты имеешь в виду собственность в Огайо?

— Именно.

— Я думала, банк забрал все, а дом снесли.

Я только предполагала, что мой отец потерял имущество. Не могла себе представить, как бы он платил за него из тюрьмы.

— Дом снесли, но я не потерял право собственности на землю. Арендная плата от Лизы покрывала банковские платежи, пока я не вышел из тюрьмы.

— Дом, в котором они жили, принадлежал тебе?

— Да, оба наших дома. Там осталось много плохих воспоминаний, но теперь они исчезли. Помещения были заражены термитами и повреждены из-за наводнений, поэтому не подлежали ремонту. Но земля-то осталась, и это хорошая земля.

Странно понимать, что все на самом деле не так, как ты считала в детстве.

— Так ты говорил с моей матерью по поводу собственности? — уточнила я.

— Да, она согласилась подписать заявление об отказе от претензий, чтобы я мог подарить землю тебе.

Я дернулась назад.

— Мне? Зачем, ради всего святого, мне эта земля?

— Помнишь, когда тебе было где-то четыре или пять, я учил тебя плавать в бухте, когда она была полноводной? Ты забиралась мне на спину как маленькая обезьянка, и я плавал туда-сюда… — он посмотрел в потолок, пытаясь сморгнуть слезы. — Ты кричала: «Еще, папа, еще!», а я нырял под воду всего на секунду, а потом снова выныривал. — К этому моменту меня тоже снова захлестнуло. — Я помню ощущение твоих маленьких ручек, обвивающих мою шею, и твое трепетное хихиканье каждый раз, когда мы выныривали на поверхность, чтобы перевести дух. Я все время думаю об этом. Вспоминаю эти моменты.

— Теперь я тоже припоминаю, — прошептала я. Он тогда называл это нашим маленьким кусочком рая.

— Все это теперь твое. Имущество принадлежит тебе, и ты можешь делать с ним все, что вздумается. Это просто участок земли, и земля эта может быть красивой. Я сделал то место, наш дом, уродливым, потому что был законченным пьяницей, но так не должно быть. Еще у меня есть небольшая заначка, которую я копил для тебя с тех пор, как открыл магазин.