А вот и артполк дивизии. Готовят огневые. Видно, что всю ночь не спали. Копали.

Ловушка! Ловушка для румын. Им оставили выход из окружения. А штрафники – чтобы румыны не догадались о мышеловке. Мы тот самый кусочек сыра. Та стрелочка, что указывает на путь в бетонный мешок западни.

Понятно. Как ни странно, мне полегчало. Отлегло. Всегда легче, когда знаешь, что за спиной свои. А что на нас всей массой попрут – что ж теперь? Война! Пожертвовал пешкой – получил преимущество. Пожертвовал смертниками – выманил тысячи солдат противника из долговременной обороны – в голое поле. Из окопов, блиндажей – в степь.

Пока я ещё «летаю», что там у противника? Тысячи и тысячи. Много их. Обречённо-решительных. А вот и ещё танки. И ещё. А вот пушки.

Чё такое? Что это всё так потемнело?

Осознал себя сидя на дне окопа. Меня колбасило. А-а – отходняк! Батарейка села. Топливо кончилось. Авиакеросин, ёпта. Разлетался. Сколько раз говорили – не увлекайся!

Так, прислушаться к музыке внутри, поймать гармонию ритма, поймать гармонию синхронизации. Блин, никак! Всё!

Что же я натворил! В бою мне этот режим «гармонии» гораздо полезнее был бы, чем «полёты во сне и наяву»! Хотя и это большое дело – взглянуть на всё отстранённо, сверху. Никуда я не летал, конечно. Обострившееся восприятие мне дало данные, а богатое воображение мне накидало виртуальную картинку. У меня уже было так. Не так сильно, в тот раз – слабее. Это когда мою истребительно-ментовскую роту танками раскатывали. Прошлой осенью. Я тогда танк над своей головой взорвал. Потом полгода шальной ходил. Голумы всякие чудились. Сны голумские снились. Взрыв БК танка над головой – не китайская хлопушка! И не такое будет мерещиться, когда в черепной коробке гоголь-моголь.

А вот и Сашка-библиофил. Прёт два ящика. Молодец. Не-не, не вслух. Зазнается, через губу плевать разучится. Вообще делаю вид, что не заметил его. Смотрю через оптику на цепи мадьяр. Далеко ещё.

– Что там? – запыханно спрашивает он.

– Сам смотри, – отвечаю ему, отрезая виброклинком прицел от станины, протягиваю оптику ему.

Он в шоке. Губы трясутся, хочет что-то сказать – не может.

– Так удобнее будет. Бинокль будет одноглазым.

– Ты пулемёт испортил! – искренне возмущён он. Меня прикалывает трепетное отношение этого поколения к технике.

– Ничего я не испортил! Всё одно мне на два километра не стрелять! А вблизи и без него обойдусь. Вот тебе игрушка. Не потеряй.

Он посмотрел через прицел, не поверил, посмотрел без прицела, опять в прицел.

– Волнующе?

– Просто…

– Полностью с тобой согласен, коллега. Настолько богатого улова я ещё не видел.

Он смотрит на меня подозрительно. Так смотрит, будто я у него деньги украл, он подозревает, что это я, но не уверен на все сто.

– Что рот разинул? Разноси боезапас по позициям. Бой будет долгим, нудным и суетливым. Надо заранее приготовиться. А то дыхалки не хватит – запыхаемся бегать с ящиками.

Он поволок ящик. А я привалился к земляному столбу пулемётного стола, смотрел на противника. Ждал. Сегодня мадьяры играют белыми. Потому Е2 – за ними. У них преимущество – многократное численное превосходство. Единственное средство противодействия – огонь артдивизионов. Чтобы не нести больших потерь, румынам надо не кучковаться. А не кучкуясь – нас они не пройдут. Чтобы создать пробивной кулак, им надо в узилище перед селом собрать больше тысячи человек в атакующих порядках. И разом их бросить в атаку. Под огнём батарей. Камень-ножницы-бумага. Тысяча человек в таком узком месте – фарш.

Оп-па, а что это вам на своих позициях не сидится? Все пять человек моего подразделения собрались тут. Глаза – как ордена при Суворове, Александре Васильевиче, и его патроне – императрице Екатерине Второй. Награды тогда были как подносы – в полгруди.

– Дед, ты видел? – как-то атмосферно, с придыханием, спросил один.

– Конечно, видел. А что вы так возбудились? Там вроде не бордель выездной, а вполне себе мужики. Солдаты.

– Тебе бы всё хиханьки да хаханьки! Они же нас в порошок перетрут.

– Скорее сами перетрутся.

Вижу – не понимают. Вздохнул. Надо рассказать. Довожу до них предположительный масштаб артподдержки. Откуда знаю? От верблюда! Видели, ротный меня вызывал? Карту показывал. Вот тебе и хо-хо!

– Так что держите штаны сухими, ребята. И лишний раз не подставляйтесь. Вам даже попадать в них не надо. Высунул винтарь, шмальнул в сторону противника – молодец. Надо чтобы позиции наши выстрелами сверкали. Чем чаще будете шмахать, тем дольше проживу я и проживёт мой пулемёт. А вот он та ещё косилка! Задача ясна?

– Впервые получаю такую задачу – просто не сдохнуть, – скривил обгоревшее лицо один из бойцов. Это он так улыбнуться пытался. Им бы в госпиталь. Но жираф большой – ему виднее. Это я про ротного, чтоб ему там сейчас икнулось.

– Ну, почти так. Как дойдёт до рукопашной – там мои приказы вам без надобности. Как дойдёт румын до вот тех плашек, видите, я навтыкал? Вот! Кидайте гранаты. Не жалейте. А там – Бог нам всем в помощь! Ну, вы, ребята, вижу, та ещё субстанция. Как и я – в воде не тонете, в огне не горите! И помните: главное в танке – не бздеть! С Богом, братва, по местам! Пусть смерть нас боится! Ура!

– Ура! – вполголоса хором отвечают. Расползаются.

Вот! И не пришлось плести «про ариев и великих предков». Надоело уже. Не буду больше. Пока того гридня не отловлю и не допрошу с пристрастием.

Пока воодушевлял людей, сам как-то воодушевился. Легко поймал нужную «гармонию», легко вошёл в новый, недавно освоенный, наскоро вспомненный, вид транса. Пусть так и будет числиться – Гармония.

Так хорошо и спокойно на душе! Чую себя, чую людей, чую мир вокруг. Мир стал насыщенным, выпуклым. Как в фильме «Области тьмы» – заглотил таблеточку – и мир заиграл красками. Только без таблеточки. Натурпродукт.

Лёгкость небывалая в теле и голове. Чистота кристальная в мыслях. И тело своё ощущаю, как никогда. Как никогда лёгким. Чистым. Казалось, подпрыгни – полетишь до неба. С ангелами, по душам, водочки попить. Ничего больше не болело, не беспокоило. И простуда куда-то делась.

– Дед, а как ты это делаешь? – спросил библиотекарь, приваливаясь к стене окопа рядом со мной.

– Что? – не понял я. Так «ушёл в себя», что потерял нить разговора.

– Что не боишься совсем. Ты так спокоен, будто собрался завтрак сготовить, а не в безнадёжном бою сражаться.

– Просто всё. И сложно, Санёк. Всё просто и сложно. Просто выбрось всё из головы. Вообще всё. Весь мусор.

– А что мусор?

– Всё. Очисти свой разум. Пусть он будет чист и ясен, как хрустальная ваза. Не будет в ней места для страха. Выброси его. Мусор.

– Это сложно, – покачал головой библиотекарь.