Ее руки ловко выкладывали из рюкзака сэндвичи, а глаза наслаждались изображением лужаек, прудов и далеких холмов. Всё как настоящее.

– Как я счастлива, – Айко склонила голову набок.

Мужу следовало ответить: я тоже.

– Интересно, те двое… – сказал вместо этого Сатощи. – Они уже в Церкви Стариков или им всё еще запихивают в рот сладости и…

– Почему вас это интересует?

– Мне показалось, они были не прочь забрать и меня.

– Почему? Вы еще не стары.

Сатощи промолчал.

Они ели сэндвичи.

– Я ведь занимаюсь стеклом, а это очень хрупкая материя, – объяснял он, кусая. – И те, кто ухаживает за стеклом, тоже как-то ломки, легко бьются, стареют.

– Однако стекло, – сказала Айко, – это красиво.

– Да, это особенность нашей Башни, – кивнул Сатощи. – В американских башнях давно отказались от стекол, там в окна вмонтированы видеоэкраны. Можно развлекаться круглые сутки.

– Там нет телевизоров, не так ли?

– Нет.

– Неудивительно, – рассуждала Айко. – Телевизор – это наши японские традиции, часть нашей древней культуры… Ой!

На них упала тень.

Человек стоял на пороге, с белыми накладными волосами и белым лицом. Перед собой он держал поднос – бутылка с вином и две пустые чаши, всё из чистого стекла.

– Sous le pont Mirabeau coule la Seine et nos amours![9] Милостивые государи, не желаете ли вина?

Пейзаж померк.

Земля поехала, стекло в руках белого человека зазвенело, а щеки стали совсем белые – как искусственный мрамор беседки, покрывающийся на глазах трещинами…

Землетрясение!

Человека с вином катапультировало первым – Айко успела заметить, как взлетели вверх костлявые ноги в шелковых чулках.

– …и бояться не нужно. Возможно, это было плановое землетрясение…

– Я плановые еще больше боюсь, – говорила Айко, – потому что неясно, для чего их планируют.

Они лежали валетом, неудобно – как упали, так и лежали.

– Говорят, для того чтобы подготовиться к неплановым…

Сатощи потянулся, нащупал в листве сэндвич, откусил.

– Трясут для того, чтобы доказать свою власть. Если исчезнут землетрясения, Башня развалится. От хаоса.

– Сатощи-сан!

Опять она должна выслушивать опасные разговоры: что за день!

– А Сатощи-сан верит в легенду, что основой Башни стала гора Фуджи?

Сама соображала, как сменить повязку – рюкзаки с запаской пропали вместе с мраморной беседкой и разносчиком вина.

– Основой башни служит Церковь Стариков.

– Сатощи-сан… – Айко приподнялась на локте. – Почему вы постоянно говорите про эту Церковь? Мужчины не должны так ее бояться.

– Я ведь был там уже – не с визитом, по работе.

– Были – там?

– За день до нашего знакомства. Там у них треснуло стекло. Нужно было заменить.

– Разве стекла могут треснуть?

– Не могут. Конечно, не могут. Все те, которые могут, давно заменили. Кроме одного. Одного стекла.

Айко слушала – хотя ей хотелось закопаться поглубже в эти уютные листья и ничего, кроме собственного дыхания, не слышать.

– Там был сумасшедший стекольщик.

Сумасшедший стекольщик! Вот не хватало.

– В целом он был нормальным, этот стекольщик, которого я застал стариком.

Нет, Айко не стала закапываться – ей вдруг сделалось интересно. Еще бы повязки найти…

– Только дважды с ним случилось что-то странное. Первый раз он оставил одно стекло незамененным. В Церкви Стариков; он работал там в молодости. Потом, когда он отправился туда постоянным жителем, его случайно поселили прямо около этого стекла, и он его узнал. И тогда страшный припадок повторился. Что ему оставалось, как не разбить стекло? Так я провел там целых два дня – менял стекло и заодно служил этому старику сыном.

– Сыном?

– Назначили. Когда человеку плохо, ему необходимо назначить родственника. Ближайшего. Не так ли?

– Я не думала об этом.

– Вы образцовая жительница Башни. Итак, два дня я менял стекло в повязке…

– В повязке?

– Черной, на глаза. Раньше – когда стекла еще имели возможность биться – такую непроницаемую повязку выдавали всем семьям Башни – аварийный набор, как только окно разбито, сразу же отвернуться, надеть повязку и сообщить дежурному Лифтеру. Вот такую повязку; я же менял окно.

– На ощупь?

Сатощи доел сэндвич, взял пригоршню листьев и протер губы.

Айко догадалась:

– «Спрашивай о том, что за пределами вселенной, нашей галактики, даже нашей Земли… Но никогда не спрашивай: что за пределами Башни?» Так?

Она даже вспомнила, кто это говорил – Древний Лифтер номер два.

Сатощи посмотрел: таким взглядом, будто темная повязка всё еще была на его глазах.

– Все-таки кое-что этот старик мне сказал… Да не закапывайтесь вы, как школьница. «Я видел там Вестника!»

– Только и сказал?

– Только это. Приступ безумия был коротким; всё остальное время, пока я устанавливал «небьющееся», он молчал: сознание снова овладело им. Под конец, правда, стал рассказывать о том, что всегда ждал такого сына, как я… Попросил меня посмотреть, как он научился облегчаться, «не портя матрас». А ведь некоторые так этому и не могут научиться.

– Я не могу найти…

Айко лежала лицом в листья, они холодили горевшие от стыда щеки.

– Потеряла свои повязки… а нужно срочно сменить. Может, у вас, ваши… Я знаю, конечно, мужские отличаются. Но мне очень нужно, прошу.

Сатощи молчал.

– Прошу, – повторила она, дыша в листья.

И – поняла. Еще до того, как услышала его признание.

Не сдержалась, провела рукой по бедру мужа. Проверить, только проверить. Бедро было пустым: повязки не было.

Как же он живет без этого?

– Не бояться, – услышала сверху его. – Главное – не бояться. Надевать повязку три-четыре раза в день. И всё. Потом снимать. Раньше их надевали только детям, взрослые обходились без них…

«Вниманию посетителей Парка! Извините за ожидание; через час карантин будет окончен, и вы сможете приступить к прогулкам».

Боги! Она вышла замуж за человека без повязок!

Ноги Айко были голыми и белыми на фоне красно-желтой листвы.

Они были без повязок. Они – преступники во Французском парке.

Их преступление пока не привлекло ничьего любопытства. У Лифтеров сложный день: землетрясение прошло удачно, но совпало с двумя неприятностями – повесился зеленоволосый юноша, сбежавший с экзамена. И еще задурил Безумный Стекольщик: разбил окно – оно каким-то образом оказалось бьющимся – и, пока не прибежали спасатели, долго смотрел на бесцветные волны, в которых плавали обломки лодок, пустые надувные матрасы и другие предметы.

Пошел ветер – снова заработали насосы. Листва взметнулась и окатила супругов, залетая в лицо, за шиворот, между колен и пальцев.

Сверху опускалась беседка; из нее выглядывал белый профиль в парике:

– Милостивые государи, не желаете ли вина? Я ваш гид по Французскому парку. С наступающим Рождеством! Скоро Рождество, не так ли?

– Когда? – кричала Айко