В ту пору крупнейшими политическими единицами Юго-Восточной Азии являлись деревни и вождества. Плотность населения во всем регионе была невысокой: в 1600 году на одну квадратную милю приходилось около 14 человек (или 5,5 человека на один кв. км), что составляло менее одной седьмой плотности населения Китая (без Тибета). Наверняка раньше население было еще малочисленнее, а плотнее всего люди жили там, где интенсивно выращивали рис – к примеру, в дельте Красной реки (Хонгха) во Вьетнаме.

Подданные местных вождей охотились и собирали дикорастущие растения. В деревнях занимались земледелием, то есть вырубали и сжигали участки лесистой местности, расчищая место для посадки сельскохозяйственных культур. Когда поля оскудевали питательными веществами, расчищали новое место, поэтому такой метод ведения сельского хозяйства иногда называют кочевым. В любом случае, возделывали ли они почву, охотились ли и собирали растения или промышляли тем и другим вместе, древние обитатели Юго-Восточной Азии привыкли переселяться с места на место и собирать/разбирать временные жилища, которые обычно строились на сваях над землей.

Индийские миссионеры, подвизавшиеся советниками местных правителей, зачастую владели санскритом, тамильским и прочими индийскими языками и умели писать. Знакомя местные народы с индийскими алфавитами, они обучали вождей вести учет храмовых даров и поддерживать письменное общение с соседями. Иногда писцы делали пометки на санскрите или тамильском, а иногда использовали буквы какого-либо индийского алфавита для передачи фонетики местных языков. Эти сохранившиеся надписи служат наиболее важными источниками по истории данного периода. Раньше ученые думали, что распространение индийской культуры было стремительным и внезапным, однако сегодня считается, что оно шло постепенно и многие местные правители сами выбирали, что принять, а что отвергнуть.

Подобно командирам военных отрядов по всему миру на рубеже 1000 года, вожди Юго-Восточной Азии обращались в ту или иную универсальную религию, дабы укрепить свою власть. Буддизм и индуизм в равной степени приобрели немало приверженцев среди местной знати. Чрезвычайно привлекательным оказался буддийский идеал праведного царя-чакравартина. Этот образ, охотно воспринятый степными племенами Северной Азии (вспомним киданей), широко утвердился и в Юго-Восточной Азии. Причем «ареал» чакравартинов не ограничивался буддистами; индуисты тоже верили в то, что талантливые правители способны править обширными владениями лишь благодаря божественной поддержке.

Волна религиозных обращений обернулась возведением ряда храмовых комплексов, в число которых входят и некоторые жемчужины общечеловеческой культуры – Боробудур в центральной Яве, храм Шивы Брихадисвара в индийском Танджавуре и Ангкор-Ват в Камбодже. Размеры и красота этих религиозных сооружений по сей день внушают благоговение, и каждый их посетитель задается вопросом: а как, собственно, ранним обществам удалось построить столь внушительные комплексы? Что ж, эти общества выработали особую схему государственного устройства, которую мы определяем как «храмовое государство»; в этой схеме превозносили ритуал, а храмы играли ключевую роль при осуществлении крупных общественных проектов.

Правители храмовых государств приходили к власти обычным путем – кто опережал соперников коварными уловками, кто побеждал в битве, – но в дальнейшем, обретя главенство, уже не полагались исключительно на силу и принуждение. Они поощряли стремление подданных видеть в правителях олицетворение главных божеств индуизма и буддизма. Как бы соответствуя заветам модели чакравартина, эти монархи жертвовали храмам землю и иные дары, а их подданные регулярно наблюдали, как правители совершают храмовые ритуалы.

Поскольку эти государства во многом зависели от личной харизмы правителя и его способности и умения, выражаясь современным языком, проецировать свое могущество, авторитет таких государств был подвержен изрядным колебаниям. Сильные правители храмовых государств заключали различные союзы, делали подношения отдаленным храмам и собирали дань (или дары в знак уважения) от своих коллег из дальних земель. Они были в состоянии нанимать многочисленные войска и отправлять морские экспедиции в океан. У слабых же правителей все обстояло наоборот. Как следствие, храмовые государства то расширялись, то сжимались, подобно воздушному шару.

Несколько храмовых государств на рубеже 1000 года представляют для нас особый интерес. Империя Шривиджая (Шривиджайя) возникла на юге Суматры, примерно в 300 ми-лях (500 км) к югу от Сингапура, неподалеку от современного индонезийского города Палембанг. На южной оконечности Индии властвовало государство Чола, могучий региональный игрок конца 800-х годов. А династия Ангкор в Камбодже, представители которой возвели знаменитый храмовый комплекс Ангкор-Ват, правили дольше прочих, пережив и империю Шривиджая, и государство Чола.

Империя Шривиджая сформировалась в те же годы, когда малайские мореплаватели двинулись в сторону Мадагаскара, то есть около 600 или 700-х годов. Империя богатела на своем выгодном местоположении у Малаккского пролива. Еще до 350 года корабли, шедшие от Аравийского полуострова к Китаю, обнаружили новый маршрут. Прежде путешествие происходило в два этапа: морем добирались до территории современного Таиланда, переправляли грузы по суше через перешеек Кра и дальше грузили товары на суда, идущие в Китай. После 350 года судовладельцы начали отдавать предпочтение «цельному» путешествию: пусть оно занимало больше времени, зато снижался риск утраты товара в ходе переправки по суше. Новый маршрут пролегал через Малаккский пролив, причем приходилось ждать по полгода, пока не сменится направление муссонов. Ожидание, конечно, было утомительным, но командам кораблей уже не требовалось выгружать товары, волочить их по суше и грузить обратно.

Об этом изменении маршрута мы знаем благодаря китайскому монаху по имени Ицзин, который преодолел сей путь в Индию в 671 году (а затем возвращался несколько раз в 680 и 690-х годах). Путешествия Ицзина между Китаем и Индией через Малаккский пролив показывают, что купцы далеко не единственные извлекали выгоду из нового маршрута и аналогичных торговых путей в регионе. Монахи странствовали повсеместно, либо желая обучаться у выдающихся наставников, либо по приглашениям местных правителей. Все они владели совокупностью чар, ритуалов и посвящений, то есть сокровенных практик эзотерического буддизма. Правители привечали этих монахов, рассчитывая на то, что святые люди укрепят их положение во власти.

Правители империи Шривиджая богатели на пошлинах от морской торговли в Малаккском проливе. Поскольку от империи не сохранилось ни единого документа, большую часть знаний о ней приходится черпать из официальных китайских хроник. Образцом такого источника является, например, династическая история Сун[85]. Подобно статьям современной Википедии, китайские описания чужих земель составлялись по определенной форме, которая предусматривала перечисление наиболее важных товаров, характеристику местной денежной системы (в империи Шривиджая товары обменивали на золото и серебро, монетами там не пользовались) и хронологию важнейших исторических событий, с почти непременным указанием на то, кто и когда приносит дань. Среди различных предметов, подаренных правителем империи Шривиджая сунскому императору, были ароматические вещества, слоновьи бивни, рога носорога, ладан и горный хрусталь – типичные товары Юго-Восточной Азии, на которые имелся высокий спрос по всему Китаю. В другом китайском тексте говорится, что правитель империи Шривиджая обладал монополией на поставки ладана и сандалового дерева и что его правительственные чиновники продавали эти товары иноземным купцам.