- Булат! Улым, наконец-то ты приехал! Давайте в дом, всё стынет давно!

- Бабушка, привет! – громко во всеуслышание заявляет Варя, широко улыбаясь и привлекая к себе всеобщее внимание.

Глава 69

Булат

Все присутствующие замирают. Мама вообще напоминает памятник: не шевелится, не моргает, не дышит.

Несмотря на нехилый мороз, воздух вокруг нас раскаляется.

Наконец мама оживает. Хлопает глазами, растерянно улыбается. Но улыбка ее натянутая, пластмассовая. Как будто её приклеили к лицу.

Динар подбирается поближе к маме. «Страхует» сзади, обнимая за плечи.

Варя вскидывает ко мне личико. Она растеряна и не знает, как себя вести. Ставлю дочь перед собой и кладу ладони ей на плечи. Чуть сжимаю, чтобы она знала: папа рядом. Он в обиду не даст. Никому и никогда.

- Кызым (прим. автора: с тат. «доченька, внученька»), как тебя зовут? – мама склоняется к Варе и рассматривает её с любопытством.

- Я не кызым! – рьяно возражает дочь, вызывая у нас у всех широкие улыбки. – Папа с мамой меня называют Одуванчик! Или Варюша.

Мама всплескивает руками. Прикладывает их к щекам. Смотрит на меня затравленно.

- Батащ, улым! (прим. автора: тат. наречие, означает «Ой!», сынок!) – звенящим голосом выдыхает мать. от волнения переходит на татарский. – Кем бу? (прим. автора: с тат. «Кто это?»)

Вопрос чисто риторический. Мама все понимает, кто стоит перед ней. Полагаю, ее больше интересует, как так вышло.

- Я предупреждал, что приеду не один. Но ты не оставила мне никакой возможности тебя хоть как-то подготовить, - развожу руками.

- Бабушка, я тебе не понравилась? – очень громко Одуванчик швыряет очередной прямолинейный вопрос. На что мы с Динаром ржем в кулаки.

А вот по щекам мамы срываются слезы. Она присаживается перед внучкой и крепко обнимает, расцеловывая пухлые щечки.

- Что ты, кызым! Ты мне нравишься! Я тебя уже люблю, моя хорошая! Просто я…немного не ожидала. Я же не знала, что ты у меня есть, - стреляет в меня глазами.

«Потом», - произношу одними губами.

- А кто такая эта ваша «кызым»?

- Это ты. Это слово означает «доченька», «внученька». Если ты захочешь, я потом научу тебя одному из твоих родных языков.

- Хорошо. А пирожки у тебя есть? – Одуванчик склоняет головку набок и хитро-хитро смотрит на бабушку. – Как у настоящей бабули?

- Есть, - мама хохочет, обнимает и целует внучку в макушку. – Конечно, есть, моя хорошая. С чем ты любишь?

- С яблоком. И ещё немного с вишней. И с картошкой вареники. Творог не люблю, фу, бе.

- Ох, кызым, - мама поднимается на ноги и протягивает руку Варе. Она незамедлительно вкладывает свою ладошку и идет за бабулей. Уже и папа не особо-то и нужен. – Мы как будто тебя ждали. Только-только достали яблочный пирог. Пойдемте скорее, пока он ещё горячий. Хватит стоять на пороге!

***

- Дочь на тебя похожа, - бормочет мама, с улыбкой наблюдая в окно за внучками.

После плотного обеда подружившиеся сестренки Варя и Поля побежали с Динаром во двор. И теперь резвятся вокруг него, пока он жарит вторую партию шашлыка.

В удивлении разворачиваюсь к матери. Она невозмутимо отпивает чай из кружки.

- Ты сейчас говоришь, чтобы меня утешить, - бормочу, криво усмехаясь. – Невооруженным взглядом же видно, что мы похожи, как карандаш и палец.

Мама разворачивается, мягко улыбается, глядя с безграничной любовью прямо мне в душу.

- Нет, улым. Ребёнок же может быть похож на родителей не только внешне. В твоей дочери чувствуется наша порода, Рахимовская. В ней течет и наша кровь. Да, внешне она, наверно, похожа на мать. Но повадки, взгляд, характер… Да даже упрямство и упорство – всё это от тебя.

Пока я осмысливаю сказанное мамой и захлебываюсь в чувстве гордости, на кухню входят Динар и Настя.

- Вторая партия готова. Кто хочет, налетайте.

- Да, давайте ещё чаю попьем. Дети погреются, чтобы не заболеть. Все же долго на улице бегали.

И пока девчонки наперегонки убегают мыть руки, мама снова накрывает на стол.

- Вот только…- мать мнется, не поднимая глаз.

- Что? – напрягаюсь, понимая, что какой-то таракан в голове моей матери поднял бунт.

- Имя, улым, - выдавливает из себя, слегка краснея. А я раздраженно закатываю глаза.

Вот же! Опять, мама, на те же грабли!

- Что не так с именем моей дочери?

- Варя… Варвара… Булатовна Рахимова…, - добавляет практически неслышно и с особой тоской в голосе.

Я понимаю, что мама имеет в виду.

Признаться честно, мне надоели эти её предрассудки по поводу национальности! Но маму так жестко воспитывали родители, что выбить из её головы эту чушь, которую методично забивали гвоздями, невозможно.

Поэтому не даю матери договорить и меланхолично замечаю, давая понять, что не хотел бы дальше развивать эту тему:

- Вообще-то мать Вари еврейка.

Немая сцена, как в ревизоре.

Мама глядит на меня выпученными глазами. Икает на всю кухню от неожиданности и страха.

- Где-то валерьянка была, я сейчас найду, - бормочет Настя, шаря по шкафам.

Но мама и тут удивляет.

- Не надо, Настенька, - бормочет, осторожно присаживаясь за стол. – Все в порядке. Еврейка так еврейка. Главное, бәхетле булыгыз (прим. автора: с тат. «Будьте счастливы»).

И совсем тихо, наверно, надеясь, что никто не услышит:

- Я умею признавать свои ошибки.

Мы, не сговариваясь, подходим к маме и крепко её обнимаем. Она старается украдкой вытереть выступившие слезы. Шмыгает носом, задирает голову и осторожно интересуется:

- Мне неловко, улым, спрашивать, но где мама Вари? Почему она не приехала со мной познакомиться?

- Это я её не привез. Оставил дома отдыхать. В последние дни Лиза много работала. А сегодня утром почувствовала себя плохо. И мы с Варей оставили маму дома выспаться и отдохнуть от нас. Я не стал её беспокоить.

- Стало плохо? – мама широко улыбается, до морщинок вокруг глаз. – Может, вы хотите меня обрадовать ещё одним внуком?

Глава 70

Булат

На всех присутствующих как будто коклюш нападает: кашляют и глаза отводят.

- Мама! – возмущаюсь, едва могу снова нормально говорить. – Почему сразу беременна?! Ей просто не здоровится. Такое бывает, знаешь ли. От переутомления. От перепадов давления. От стресса. Да от чего угодно!

-