Если бы Элемрос мог спать с открытыми глазами и видеть… не спрашивайте меня как, как-нибудь, то увидел бы ткота, сидевшего в позе сфинкса около окна.

Глаза бастерии были устремлены на Селену, усы шевелились синхронно с ушами, а выражение мордочки было непередаваемо. Так смотрят на врага, которому ничего и никогда не сможешь сделать.

— Я ведь всегда любил луну, — прошептал ткот, еле слышно. — Твой свет — это отражение солнечного света и для меня ты всегда была символом того, что пусть даже сейчас и темно, но где-то там все равно светит солнце.

Селена молча смотрела на него, Элемрос похрапывал, а в саду пели цикады.

Не проронив больше ни слова, ткот просидел так до самого утра, когда солнечный луч…

Солнечный луч назойливо тыкался Элемросу в веки, до тех пор, пока сон не ушел окончательно. Ткот незамедлительно взобрался Элемросу на живот и исполнил нечто среднее между вальсом и чечеткой.

— Не пойми меня неправильно, — пропыхтел он, закончив этот, типа, танец, — мне жаль и Грифа и Мелли и того, что инспектору пришлось пережить, но я просто счастлив, что все позади.

— Мне еще по голове настучали, — напомнил Элемрос.

— Ты сражался просто здорово, — восхищенно сказал ткот. — Похоже «вигвам» Грифа сработал, верно?

— Думаю да, — согласился Элемрос. — Я как будто… вспомнил что-то, что давно знал, возможно так и проявилась генетическая память. Как бы то ни было, не думаю, что я вдруг превратился в великого фехтовальщика, скорее всего способности проявились из-за стресса.

— Надеюсь больше они не понадобятся, — поежился ткот.

— Кстати, — сказал Элемрос. — А ты чего в музей то заявился? Как ты вообще узнал, что я там?

— Мы с тобой связаны невидимыми узами, — с непередаваемым пафосом сказал ткот. — Я всегда почувствую, что с тобой что-то не так… Ладно, ладно, я просто услышал голос незнакомца, когда Шейн ответил на твой вызов. Слух у меня тоже ого-го. Ну и сорвался сразу же, как только понял, откуда ты звонишь. Думаю, поставил мировой рекорд по ткошачьему бегу.

Элемрос рассмеялся и ласково потрепал ткота за ухо.

— Но ведь теперь нам больше нет нужды торопиться, — продолжил ткот, внимательно глядя на Элемроса, — можем спокойно сосредоточиться на поисках пирамиды. Тот… жуткий очкарик вроде сказал, что он последний?

Элемрос молча посмотрел в окно.

— Знаешь, — сказал он, продолжая механически поглаживать ткота по голове, — а давай сбежим на море? Когда живешь рядом с ним, иногда забываешь, как это здорово… море.

Ткот согласно кивнул и юркнул за окно.

Элемрос натянул на себя первую попавшуюся одежду, зашнуровал кроссовки и уже по привычному маршруту вылез из окна.

Легкий летний бриз наполнил его легкие свежестью, а голову отмыл от тяжелой послесонной дремы.

— Не тормози, — крикнул ткот, припустив вперед мимо изгороди.

Элемрос засмеялся и устремился вслед за ним, оседлав велосипед и думая лишь о том, чтобы Марта сейчас была чем-нибудь занята и где-нибудь подальше.

Море вынырнуло из-за угла очень быстро. Когда живешь в маленьком городке, в принципе все, что только можно находится довольно-таки близко. Элемрос забуксовал в мелкой вулканической гальке и едва-едва не повторил фокус с ударом головой об землю. На сей раз ему повезло.

Ткот снова преподнес сюрприз. Коты, вообще-то не жалуют воду, однако это, как видно, не касалось бастерий. Ткот деловито работал лапами, высоко задрав мордочку. Его шикарно-пушистый хвост извивался за ним, словно морская змея.

Элемрос сбросил одежду, подтянул плавки и решительно устремился в воду.

Тем временем к пансиону мадам Горман подъехал тяжелый грузовик. Огромное колесо придавило своей неимоверной тяжестью валяющийся на дорожке цветок, выпавший вчера из букета.

Двое грузчиков вытащили из кузова внушительных размеров сундук, окованный причудливо изогнутыми полосами железа.

Мадам Горман близоруко прищурилась, когда в дверь позвонили.

— Себастиан, — скомандовала она своему сыну-управляющему, — посмотри, кто это.

Элемрос и ткот сушились на солнышке. Дикий пляж принадлежал ассоциации владельцев недвижимости, в который входило и семейство Флоренц, поэтому туристы сюда не попадали, да и из местных жителей никто особенно не стремился отдохнуть на пляже без удобств и развлечений. Героев нашей с вами истории окружала лишь дикая природа.

Себастиан Горман открыл дверь и посторонился, пропуская сундук и людей его тащивших. Один из грузчиков, усатый молчун, до смешного напоминающий потрепанного жизнью водопроводчика Марио, хмуро протянул бланк доставки управляющему.

Себастиан несколько мгновений всматривался в листок бумаги, а брови его поднимались все выше и выше.

— Мама, — наконец сказал он слабым голосом, — думаю тебе надо это увидеть.

Ткот и Элемрос лежали в молчании недолго. Угадайте с трех раз, кто молчание нарушил.

— Все ведь теперь пойдет как надо, — тихо и лениво сказал ткот, явно утверждая, а не спрашивая. — Незнакомец мертв, Мелли и Гриф… ну за них ты отомстил, теперь можно сосредоточиться на нашей цели.

— Ты говорил тогда, — после недолгой паузы спросил Элемрос, — тогда ночью, я вроде как спал, но сейчас припоминаю, что ты говорил о поезде, сошедшем с рельс… если я не уйду в город тысячи зеркал, не отвечу на призыв, то все здесь пойдет кувырком.

Ткот тяжело вздохнул, но ничего не сказал.

— Значит все это… Мелли, Гриф, инспектор, даже убитый незнакомец, — Элемрос судорожно сглотнул, — Все это будет продолжаться, если я не уйду из этого мира? Как мне жить теперь тут, если всякий раз, когда будет происходить несчастье, я буду думать, а не потому ли оно произошло, что мне нет в этом мире места?

— Все не так, — с отчаяньем в голосе сказал ткот, протестующе мотая головой. — Ты должен ответить на призыв, это верно, но это не означает, что тебе не суждено жить в этом мире. Тебя не в тюрьму сажают. Там в городе ты сделаешь свой собственный выбор, остаться или вернуться и жить обычной жизнью, от этого мир не рухнет, все вернется и будет идти так, как и должно, как будто… я никогда не приходил к тебе.

Элемрос погладил ткота по голове.

— Я так и думал, — мягко сказал он. — Судя по тому, как ты описывал