жизни младенца и твоей дочери, но Рифат решил промолчать. Беременная женщина и так была на взводе, не стоило усугублять это не самое продуктивное состояние. Она слишком боялась причинить своими неумелыми действиями вред.

Сами по себе страх и неуверенность — это не хорошо и не плохо. Но чтобы помогать, а не мешать действовать, страху и неуверенности следовало быть контролируемыми. Только тогда, вместо опасного бездействия, они приведут к осторожности, а именно осторожность была сейчас на вес золота.

Невероятно медленно, но зато очень мягко, Нилуфар постепенно справилась с поставленной перед нею задачей.

— Теперь выходит головка, — в отличие от первого появления части тела, вторая частичка нового организма уже не вызвала бурный восторг.

Рифат подбодрил женщину:

— Отлично. Глядишь, сделаем из тебя лучшую повивальную бабку в Зактрии, — судя по озабоченному выражению лица, Нилуфар шутку не оценила, но Рифата это не сильно расстроило. — Ноорулайн, теперь снова настал твой черёд. Тужься. Мучиться осталось недолго.

Его последние слова носили несколько зловещий оттенок, но женщины уловить его не могли. Ребёночек стал постепенно появляться на свет. Теперь должным образом.

Когда роды наконец-то закончились, снаружи и в доме стало темнеть. Солнце явно клонилось к закату. Что ж, первый ребёнок всегда выходит долго и тяжело. Настоящее испытание, как для матери, так и для её помощников в деле появления новой жизни.

Разрезав пуповину, Рифат приказал Нилуфар отдать ему новорождённого:

— Его надо омыть, а из Ноорулайн вытащить остаток пуповины и послед, — увидев неодобрение на лице вдовы, Рифат решил, что та не понимает, о чём идёт речь. — Послед будет похож на тонкий кожаный мешочек, набитый кровавым месивом, вряд ли ты его с чем-то спутаешь.

По-прежнему видя на лице вдовы явное недоверие и нежелание отдавать ребёнка, Рифат демонстративно вздохнул:

— Если оставить послед в теле Ноорулайн, то с высокой вероятностью она вскоре умрё…

— Я знаю, что такое послед! — огрызнулась держащая младенца вдова. — После родов мы закапываем его в землю. Так, между частью ребёнка и почвой устанавливается духовная связь.

Рифат не стал говорить женщине, что это всего лишь дремучее суеверие. Всё, что ему сейчас было нужно — это забрать себе мальчика. Тот, словно каким-то образом почувствовав, что разговор на самом деле идёт о его жизни и смерти, притих.

— Думаешь, я не смог бы отобрать его у тебя силой, если бы захотел? — вновь наигранно удивился Рифат.

Нилуфар покачала головой. В отличие от него, вдова совершенно точно не притворялась:

— Я думаю, что могу убить его прямо сейчас, чтобы он не попал в лапы демонам!

Именно этого Рифат и боялся. Хотя и продолжал делать вид, что дело не в этом.

— Тогда ради чего было сейчас столько мучиться? Надо было наложить на себя руки раньше, а не рожать.

Он благоразумно не стал уточнять, что в самом начале пленения такие попытки были, но их пресекли.

— Потому что, потому… — не смогла подобрать Нилуфар разумного объяснения, но ей этого и не требовалась. Как и новорождённый ребёнок, она внутренне ощущала угрозу, пускай и не могла рационально её описать.

Немного оправившаяся после родовых схваток Ноорулайн застонала, пытаясь выдавить из себя остатки последа. Вдова посмотрела на дочь, а потом уставилась Рифату прямо в глаза:

— Поклянись, что с ним всё будет в порядке! — потребовала она от мужчины. — Поклянись, или уже клянусь я, что разобью его голову об… об…

Женщина стала оглядываться, ища подходящий предмет. Вот только Рифат с Буером предусмотрительно все угловатые предметы из помещения вынесли, а пол устелили соломой.

— Нет нужды в глупых угрозах, — постарался как можно спокойнее произнести Рифат, доверчиво пододвинувшись поближе к вдове. — Клянусь своей душой, что я не причиню вред ребёнку!

Видя, что подозрительность ещё не до конца сошла с лица женщины, он добавил:

— И не допущу того, чтобы вред ему причинили другие. Буер и одержимые не дотронутся до него даже пальцем! — для пущей убедительности он, немного подумав, добавил: — По крайней мере, пока он немного не подрастёт. Охранять его всю жизнь я не стану, тут уж ничего не поделаешь.

Из глаз несчастной женщины брызнули слёзы. Её хотелось верить Рифату, очень хотелось! Хотелось сохранить дитю жизнь.

Поняв, что настал подходящий момент, Рифат осторожно протянул руки к ребёнку, принимая крохотное, почти невесомое тельце.

Взглянул на сморщенное красное личико и ласково улыбнулся:

— Ну что? Давай смоем с тебя эту слизь, ладно?

Как только Нилуфар выпустила ребёнка из рук, Рифат резко поднялся. От улыбки на его давно огрубевшем лице не осталось даже следа. Младенец сразу заплакал.

— К-к-ку… куда?! — поняв, что Рифат направляется к выходу из дома, попыталась схватить его за ноги Нилуфар, но было уже слишком поздно.

Рифат легко вырвал свою ступню из слабенькой хватки беременной женщины и распахнул двери, ведущие в сени.

— Ты поклялся… — прохрипела ему вслед Нилуфар.

Он ничего не ответил.

Да, Рифат поклялся своей душой, но ведь та всё равно была безнадёжно проклята.

Чего же ещё он может в таком случае потерять?

Выйдя из дома, он сразу передал визжащего малыша в руки Буера.

После чего взял свой раздвоенный меч и отправился в горы.

Он не хотел быть участником или свидетелем ритуала.

Пускай он и проклят, но частичка человечности ещё в нём осталась.

И эта частичка нашёптывала ему, что поступил он чудовищно.

Поступил как истинный демон.

Глава 14. Участь женщины

Господство добродетели может быть достигнуто только с помощью тех же средств, которыми вообще достигают господства, и, во всяком случае, не посредством добродетели.

Фридрих Ницше

Ксерсия, сатрапия Зактрия

В деревню Рифат вернулся только на следующий день. Изрядно замёрзшим, но зато сразу с двумя горными индейками в левой руке. С такой добычей можно будет устроить настоящее пиршество.

Впрочем, настроение у Рифата было вовсе не праздничным. Скорее, оно было траурным. Ибо отметить предстояло не появление, а конец жизни.

На окраине деревушки он застал тренирующегося с раздвоенным мечом Буера. Вне всяких сомнений, ритуал удался.

— О, вот и ты, человечек! Смотри, что я умею теперь!

Усилием воли Буер отправил чудо-меч рубить ветки невысокого деревца. Судя по другим изуродованным растениям, это была уже далеко не первая мишень для отработки ударов.

Раздвоенный меч под управлением демона двигался несколько дёргано и заметно медленнее, чем у Рифата или опытных боевых жрецов, но тем не менее оружие выполняло все приказания демона. Рифату даже сперва показалось, что чудо-меч делает это без какой-либо молитвы со стороны Буера, однако,