уйти. Он же, напротив, совсем скоро покинет этот затерянный в горах Ад.

Самостоятельно через сеть пещер женщинам наружу не выбраться, а без приказа Буера одержимые точно не будут их выводить, чтобы выпустить на свободу. Да и в случае прямого приказа владыки демонов могли возникнуть проблемы: даже если бы женщинам при похищении предусмотрительно завязали глаза, чтобы те потеряли все ориентиры, то сам факт существования деревни бесов мог стать известен жителям Зактрии. И никакие клятвы не могли служить хоть какой-то гарантией их молчания. Увы, дорога в деревню одержимых была путём в один конец. По крайней мере, для существ, сохраняющих хотя бы толику человечности.

Поэтому пришла пора и Рифату отбросить эту последнюю частичку, делающую его человеком. Оставить всё светлое и доброе позади, чтобы двигаться дальше.

— Всё, что я могу предложить — это быстрая смерть от моего меча Ульфикара. Обещаю, вы ничего не почувствуете. Ваши головы просто отделятся от тел, и вы отправитесь в… — он хотел сказать в Ад, но в последний момент решил слегка обмануть наивных созданий. — Всего один стремительный удар, и вы отправитесь на тот свет. Будут ли это Небеса или Ад, в вашем случае я не знаю.

Ноорулайн расплакалась пуще прежнего, но Рифат почти не обращал внимания на юную девушку. Он знал, что решение будет зависеть от её матери.

Та молчала, но по её лицу было видно, что вдова всерьёз восприняла его предложение. Оставалось лишь чуть-чуть подождать.

— Можете подумать до вечера. Я даже сделаю для вас прощальный ужин из двух горных индеек. Получите хоть какое-то удовольствие под конец.

С этими словами он развернулся и вышел из домика. Пусть всё обсудят.

И примут единственное возможное решение.

Ну, или не примут, но тогда его совесть уж точно будет чиста.

Он предложил им всё, что было в его скромных силах. Вот если бы Рифат имел больше власти…

Тогда, конечно же, всё обстояло совершенно иначе, и простые люди из-за демонов или чего-то ещё не страдали. Мир стал бы гораздо более справедливым. Ведь это так просто, дать всем людям возможность счастливо прожить свою жизнь! Если бы только Рифат имел больше силы и власти…

К сожалению, пока он мог лишь общипывать двух индеек, готовя свой финальный дар женщинам, бок о бок с которыми провёл девять месяцев.

Нет, всё-таки он так до конца и не избавился от своей человечности. Ведь милосердие, которое он предлагал, было качеством, присущим исключительно людям.

Пускай это милосердие и заключалось в двух быстрых ударах, отделяющих жизнь от посмертия.

Ударов, которые Рифат, конечно же, нанёс этим вечером.

Он всё ещё оставался человеком.

Пускай и почти не чувствовал угрызения совести.

Вот только по непонятным причинам бесы и демоны теперь стали принимать его за своего.

Глава 15. Возрождение Света

Благословенны забывающие, ибо не помнят они собственных ошибок.

Фридрих Ницше

Ксерсия

Долину, в которой располагалась деревня одержимых, они покинули ни с кем не прощаясь. Просто приказали трём бесам провести их через туннели, после чего столь же категорично велели вернуться к сородичам. Оно и понятно, какие уж тут сердечные прощания, привязываться к кому-то из одержимых было столь же нелепо, как полюбить, скажем, шакала. То были мерзкие создания и не особенно умные. Бесов можно было только использовать, а когда те станут ненужными, позабыть.

Позабыть… Чем дальше, тем больше Рифат убеждался, что изъяны в его памяти — это не проблема, а благословение. Тому, кто творит зло, — неважно большее или меньшее — крайне желательно уметь быстро всё забывать. Иначе от травмирующих воспоминаний можно сойти с ума, и это не преувеличение.

Человек склонен искать любым своим действиям оправдание, зачастую искажая реальную картину мира самым причудливым образом. И главное — начиная со временем искренне верить в свои же фантазии. Так можно зайти далеко, очень далеко, потеряв всякую связь с реальностью.

Гораздо эффективнее забыть то, что доставляет тебе неудобства. Нет неприятных воспоминаний — нет проблем. Короткая память — вот путь к успеху на пути кровопролития и иного насилия.

Сделал зло и забыл. Всё так просто…

Дальнейшее путешествие через Зактрию прошло без особенных происшествий. На сей раз Рифат с Буером даже не думали скрывать раздвоенные клинки, выдавая себя за боевых жрецов, выполняющих какое-то важное задание. Обычно их жестокие лица не вызывали у встречных желания продолжить расспросы. Все знали, что в Ксерсии сейчас неспокойно, поэтому не слишком удивлялись нетипичному поведению главных представителей власти. Раз двое боевых жрецов куда-то едут без эскорта, что ж, значит, у них действительно имеются весьма деликатные поручения. О которых простым смертным лучше не знать.

Рифат с Буером не спешили, останавливаясь на ночлег почти в каждом трактире, что встречался им по пути. Расспрашивая других путников или же просто слушая слухи местных. Важно было иметь хорошее представление о том, что ждёт их в столице. Очертя голову лезть в логово светопоклонников, было самоубийством.

Не сказать, что полученная информация внушала им оптимизм. Зато прояснились многие вещи. В том числе судьба «армии одержимых». Да, именно в кавычках, поскольку это оказалась никакая не армия.

Это оказалась великая жертва. Жертва для явно идеологических целей, хотя собеседники Рифата таких нюансов не понимали. Простой народ вообще редко понимает суть тех или иных действий власть имущих, но понимание от него и не требуется. От простолюдинов требуется лишь вера, и многие действительно свято поверили в безальтернативность светотеизма ради спасения собственных жизней и душ.

Ахеменид не стал повелевать одержимыми, как предполагал Рифат с Буером. Царь жрецов приказал своим подчинённым тихо отловить всех, присутствовавших при приснопамятном Искуплении Светом, клеймя их предателями, светоненавистниками и прочими воплощениями зла. После чего сковал цепями телесные оболочки, до поры до времени скрывавшие свою новую сущность, и демонстративно выставил пленников на всех значимых местах в городе.

Не понимающие происходящего горожане сперва зароптали, но когда бесы окончательно овладели телами обманутых людей, то недоверие жителей Ксерсии сменилось благоговением перед прозорливостью Ахеменида. Не схвати и не закуй он одержимых в цепи, жуткой резни в столице якобы было не избежать.

Почти никто из закованных в цепи людей, выглядевших поначалу совершенно нормальными, не оказался ошибочно обвинённым. Карающий жест правосудия выглядел суровым, но справедливым. Если светопоклонники объявляют кого-нибудь злом, значит, такой человек действительно внутри злой. Какие теперь возможны сомнения?

Важна бескорыстная вера в Свет, безоговорочное доверие членам жреческой касты, и никакая внешняя имитация принятия светотеизма неспособна обмануть