На глазах Крюковой выступили слезы.

– У меня нет дочери… – всхлипнула она. – То есть, простите, я не то хотела сказать! Я хотела просто… Я не знала… Такого никогда раньше не было! – И, не выдержав, расплакалась.

Крячко тяжело вздохнул. Женских слез он терпеть не мог, переносил их тяжело и всегда мечтал, чтобы был изобретен способ, позволяющий избавиться от этой дурацкой особенности организма навсегда. Крюкова закрыла лицо руками, а Станислав топтался рядом, не зная, чем помочь.

– Ну ладно, ладно, – проговорил он, неловко хлопая женщину по плечу. – Давайте лучше заглаживать собственные «косяки». Да перестаньте вы реветь! Мне у вас еще спросить кое-что нужно! Слушайте, найдем мы девчонку, найдем! Только если вы прекратите нюнить и поможете мне!

Крюкова оторвала руки от лица и с надеждой посмотрела на Крячко. Его последние слова вселили в нее надежду, и она, быстро достав из сумочки салфетку и промокнув мокрые щеки, закивала:

– Да-да, спрашивайте, я все расскажу, да!

– Веронике раньше доводилось вот так исчезать?

Ольга Леонидовна заверила его, что нет, а также сообщила, что в это утро Вероника была немного не такой, как всегда, – бледная, рассеянная. Она сидела с отсутствующим видом и постоянно заглядывала в телефон, так что Ольга Леонидовна даже пригрозила его отнять. Вскоре после этого Вероника покинула класс. Дружила она в основном с Идой Андроникян, с другими девочками отношения были ровными, ни с кем из мальчиков-одноклассников не встречалась.

– Скажите, а у вас мотоциклисты есть? – ошарашил ее вопросом Крячко.

– В каком смысле? – не поняла учительница.

– Ну, может, из старшеклассников кто гоняет или из сотрудников?

– Из сотрудников? – Крюкова недоверчиво посмотрела на Крячко, не понимая, шутит он или всерьез. – Нет, что вы! Все приезжают на машинах.

– Ну вот вы, например, сегодня приехали на такси. Вот я и подумал – может, в другое время на мотоцикле добираетесь? – улыбнулся Стас. – Да ладно, шучу. Значит, мотоциклистов здесь не видели. А может, на велосипеде кто ездит? А что? Очень модное увлечение! Сейчас же все на здоровом образе жизни помешались.

– Нет, у нас в школе таких нет, – ответила Крюкова, которой явно было не до шуток.

– А вот такой вопрос – во что Вероника была одета?

Ольга Леонидовна наморщила лоб.

– Так, на ней были темно-синие джинсы и черная майка. Волосы собраны в хвост.

– Джинсы? Разве в вашем расчудесном лицее не предусмотрена форма?

– Форма, конечно, есть, но на консультации мы разрешаем приходить в свободной одежде, – пояснила Крюкова.

– Значит, черная… – задумчиво проговорил Крячко, на всякий случай доставая блокнот и записывая информацию. – А у нее из носа кровь никогда не шла?

– Нет! – испуганно ответила учительница, да Крячко и сам понимал, что одиночные пятнышки на листе сирени мало похожи на носовое кровотечение.

Спустя пару минут в классе появилась директриса, держа в руках лист бумаги с напечатанным текстом. Она несколько раз повторила с нажимом, что не стоит беспокоить учеников, а также их родителей звонками, а уж тем более визитами, поскольку никто из них не в курсе исчезновения Вероники, однако Крячко просто забрал у нее листок, никак не комментируя, достал свой сотовый телефон и набрал номер отдела экспертов:

– Алло, Попов? Крячко говорит. Давай-ка дуй в лицей номер 1683… Да-да. И причиндалы все прихвати, пригодятся. Тут кое-что проверить надо, а у меня ресурсов не хватает. Ага. Давай, жду!

Станислав дождался приезда эксперта, передал ему найденную на подоконнике ниточку и листок со следами крови, а также провел его на задний двор и показал следы на земле. Оставив Попова заниматься своими обязанностями, он отправился к Иде Андроникян.

Машина, простоявшая около часа на солнцепеке, раскалилась. В салоне было как в душегубке, и Станислав с ходу врубил максимальную скорость, чтобы хотя бы на ветру немного охладиться. Взревев, автомобиль сорвался с места и помчался прочь от лицея, поднимая пыль.

Семья Андроникян проживала за МКАД, в одном из коттеджных поселков, в просторном особняке красного кирпича, обнесенном литым чугунным забором с коваными воротами. Станислав Крячко наметанным глазом сразу заприметил, что папа Андроникян явно не скупился на нужды семьи: все вокруг дышало показной роскошью. Лихо подкатив прямо к воротам, Стас остановил машину и, выйдя, позвонил в висевший на двери позолоченный колокольчик, сделанный под старину. Наличие рядом с ним экрана видеоофона создавало контраст эпох.

Из-за забора тут же залаяла собака, затем послышался женский голос, прикрикнувший на нее по-армянски, и тут же из-за ворот раздалось по-русски:

– Кто там?

– Это полковник Крячко из Главного управления МВД, я вам звонил, – представился Станислав.

– Да-да. – Видеофон запищал, и Крячко, толкнув тяжелую дверь, вошел во двор.

Своими размерами он сразу же показался Станиславу целой площадкой для игры в гольф. Слева от входа в дом находилась огромная собачья конура, а рядом – не менее огромная собака породы алабай. Лаять она прекратила, но издавала мерное глухое ворчание, посматривая на гостя.

– Ух ты! Какая классная собаченция! – улыбнулся Крячко, безбоязненно подходя ближе – он всегда был поклонником собак. – Как тебя звать? Лайма, Берта?

– Хельга, – отозвалась хозяйка – высокая, статная брюнетка с распущенными по плечам волосами, в длинном темно-синем платье. Видимо, хозяин дома, Ваник Багратович, был поклонником крупных форм, и жена идеально соответствовала его предпочтениям. При этом она отнюдь не казалась толстой, скорее наоборот.

– Как вы сразу определили, что это девочка? Все почему-то думают, что пес.

– Ну это же сразу видно. Вон какая красавица! – Крячко протянул руку и почесал собаку за ухом.

– Вы так смело с ней обращаетесь? – вскинула угольные брови женщина. – Все даже подойти боятся! Хотя она у нас не кусается. Просто держим для острастки.

– Люблю собак. А они это сразу чувствуют, – пояснил Стас.

Наверное, своим поведением он сразу расположил к себе женщину, которая хоть и жила в столице, в глубине души оставалась уроженкой Кавказа и с материнским молоком впитала уважение к мужчинам, к тому же представителям власти, да еще при высоком звании.

– Меня зовут Ануш, – сказала она. – Вы насчет Вероники, да? Мама ее уже звонила. Проходите в дом, я сейчас скажу Иде.

Крячко прошел в прихожую и стал снимать ботинки. Ступив на пол, моментально ощутил приятную прохладу и тут же понял, почему: полы и стены в доме были мраморными. В этом что-то есть, по крайней мере, в летнюю жару очень удобно.

Ануш тем временем поднялась наверх по винтовой лестнице, и Станислав, оставшись один, огляделся. Он находился в просторном холле. В центре располагался стол с витыми ножками, над которым висела тяжелая люстра, больше подходящая, на его взгляд, для театра: массивная, матовая, с медными ангелочками по краям, дующими в рожки. Вокруг стояли дорогие резные стулья, словно из дворца, а поодаль – белый кожаный диван и такие же кресла. Все вокруг было украшено шкурами: на полу – огромная белая медвежья, на стенах – каких-то зверьков поменьше, были даже чучела песцов, шакалов и еще бог знает кого. Пространство между первым и вторым этажом занимала гигантских размеров шкура бурого медведя.