«Ну вот, еще и парня обидел», – смутился Петр.

– Понравилась… – подвела итог спутница. – Значит, еще не старый.

До Бер-Шевы добрались быстро. Дорога ровная, чистая. Машин почти нет. Дальше началась настоящая пустыня.

Солнце палило, на асфальте то и дело попадались черные следы торможения. А на обочине – лопнувшие, точнее – разорванные на куски покрышки.

– Отчего так? – спросила Лариса.

– Жаркий климат, горячие водители, – ответил Петр.

– Может, сбавить?

– Нормально едем.

Вокруг не было песков, привычного синонима пустыни. Так. Выжженная трава. Желто-розовые неровные валуны. Зато – до самого горизонта.

Ни деревца, ни строения. Если б не шоссе да дорожные знаки, легко понять, как водили здесь сорок лет тех, кого отучали от рабства. Впрочем, тут, никого не встретив, можно и дольше пробродить!

Лариса включила музыку. Они неслись по пустыне, а в салоне звучал низкий женский голос. Непонятный древний язык. Непривычная – неевропейская – мелодия. В самой музыке слышалось что-то древнее, волнующее. Может, если б они слушали ее в московской квартире, все было бы по-другому. Но сейчас было так, как было.

У Деникина аж мурашки по телу пробежали.

– Офра Хаза, – сказала Лариса.

– Кто? – переспросил Петр. Лариса не раз удивляла его непредсказуемыми знаниями. На экзаменах никогда не блистала, но вот так, вдруг, выдать могла. Деникин даже имени такого не слышал.

– Офра Хаза, – повторила Лариса. – Еврейка йеменского происхождения. Недавно умерла.

– Я такой даже не слышал, – честно признался он.

– Да, она в России малоизвестна.

– А в Америке?

– Тоже.

– Откуда же ты знаешь?

– Она мне нравится, – просто ответила Лариса.

«Вот так всегда. Вроде ответила, а вроде – нет».

– Что это? – спросила Лариса, когда в районе Димоны справа показался огромный серебристый купол.

– Не знаю. Похоже на обсерваторию. Или на ядерный реактор. У них же здесь ядерный центр, – вспомнил Деникин.

В небе над мерцающим в мареве куполом висел небольшой дирижабль. Со всех сторон объект был огражден многими рядами колючей проволоки. Кое-где виднелись предостерегающие надписи.

– Да, похоже на ядерный объект, – сделал вывод он.

Лариса поежилась.

Машинка неслась, рассекая древнюю пустыню. Пела покойная Офра Хаза. В чреве серебристого атомного объекта разваливались ядра казавшихся вечными химических элементов. И над всем этим черной тенью парил дирижабль.

Через несколько километров, за запретной зоной, встретили знакомый «Гольф». Ни девчонки, ни толстяка в нем не было.

Деникин покрутил головой – пусто. Правда, и валуны стали крупнее: спрятаться можно в сотне метров от шоссе.

– Уж замуж невтерпеж, – произнес он.

– Завидно? – спросила Лариса.

И опять в точку! «Да что она за колдунья такая?»

– Может, тоже остановимся? – предложил он.

– Нет, – улыбнулась она. – А то ты ее представлять будешь.

«Вот же чертова баба!» Деникин обнял Ларису за плечи, но та отстранилась:

– Петенька, все после приезда.

А еще через пять минут стало не до обниманий. Плоская, загроможденная валунами пустыня вдруг оказалась горным плато. А с него вниз начал спускаться настоящий горный серпантин! Дорога, извиваясь, круто уходила вниз. А в пропасти то тут, то там мелькали ржавые кузова тех, кто не сумел вписаться в озорные повороты.

Деникин крепче сжал руль и слился с машиной.

Скоро на одном из виражей он увидел вдалеке внизу зеленую водную гладь. Она даже издали никак не напоминала морскую.

Но это было море.

– Мертвое море, – сказал он.

– Когда мы до него доедем? – спросила Лариса.

– Оно останется в стороне.

– Как же так? – расстроилась она. – Проехать мимо Мертвого моря и не искупаться?

– Все в наших руках, – благосклонно кивнул Деникин и на развилке повернул налево.

До моря добрались быстро, но в этом месте к купанию оно явно не располагало. Сплошной чередой шли разгороженные заливы, в которых из воды отбиралось сырье для многочисленных химических заводов.

Однако вскоре показались и цивильные строения. У одного из санаториев они припарковали свой «фордик». А вслед за ним на стоянку влетел «Гольф».

– Следят они за нами, что ли? – предположил Петр.

– Это ты за ней следишь, – рассмеялась Лариса.

Они достали из багажника купальные принадлежности и переоделись в машине. У обитателей «Гольфа» возможности укрыться от глаз не было, но это их ничуть не смутило. Верхнюю часть купальника девушка просто проигнорировала, а нижнюю надела с помощью ширмы из большого мохнатого полотенца, которое держал счастливый толстяк.

Почти единой группой они направились к берегу.

– Господи, хорошо-то как! – восторгалась Лариса, расположившись на водной глади, как на перине. На этой воде можно было делать что угодно: лежать на боку или на спине и даже пребывать в почти вертикальном положении. Или, как мужчина рядом, позировать снимавшей его жене, демонстративно читая газету. Безумное содержание соли просто не позволяло человеку утонуть.

Тут же желающие обмазывали себя лечебной грязью. Некоторые так основательно подходили к проблеме, что только белки глаз сверкали. Короче, все веселились и релаксировали.

Все, кроме Петра.

Он в отличие от остальных отдыхающих испытывал острое чувство тревоги. Такое было с ним год назад, когда сибирские друзья во время летней командировки в Иркутск вывезли его на Байкал.

Тогда тоже все радовались и смеялись. Сопровождавшие девушки подбегали к воде, игриво трогали ледяную, восьмиградусную байкальскую водичку.

А Петр… боялся!

Не холодной воды, понятно! Просто он сразу и до донышка – нутром – ощутил величие этого безумного творения природы. Полсотни километров от жаркого Иркутска – и спокойная прохлада. До дна – полтора километра чистой ледяной воды.

Ему не хотелось шутить и играть с Байкалом. Он уважал и побаивался его. И абсолютно прочувствовал смысл всем известных, а потому затасканных и нечитаемых слов: «Славное море, священный Байкал!»

Конечно, они и омуля поели, и водочки попили. И тем не менее для Деникина пикник на Байкале оказался просто невозможен. Он получил огромное удовольствие, когда тихо сидел и смотрел на холодную даль. Он закрывал глаза, одновременно ощущая теплые лучи солнца и леденящее дыхание из тьмы этой океанской бездны. И при первой же оказии улизнул обратно, в иркутский отель. Пообещав себе, что еще не раз вернется сюда. Но – без водки, девчонок и веселых песен.