– Могу. Все в порядке. Родители с ребенком уже здесь, в Горовске.

– Где они сейчас?

– В гостинице.

– В какой гостинице? У нас в городе их несколько.

– В «Москве».

Так. Неслабо! Самая дорогая и престижная гостиница города. И как мне туда, интересно, пробраться? А главное, как вынести оттуда ребенка?

– Когда они приедут к вам с мальчиком?

– Мы пока точно не договорились. Я обещала позвонить им, как только изготовят сыворотки. Так что они сидят в гостинице и ждут моего звонка.

– Хорошо. Я вам перезвоню.

Я выключила телефон. Итак, мальчик здесь, в городе. Но забрать его у приемных родителей будет непросто. Как? Привезти сюда Юлиану с дачи? Мы с ней возьмем гостиницу штурмом… Нет, такую крепость не возьмешь. На крыльце — швейцар. На ресепшн — администратор. Повсюду — камеры, охрана имеется… Сюда бы роту солдат, чтоб ворваться и силой отнять малыша! Значит, этот вариант — силой — отпадает.

В таком случае, что остается? Хитрость. Думай, Поля, думай!

Я ходила по комнате из угла в угол и просчитывала варианты моего попадания в гостиницу.

Допустим, я — проститутка. Иду к клиенту…

Ну, во-первых, там такого добра достаточно и без меня. Девочки чужачку приметят, еще и физиономию мне попортят. Да и потом, как проститутке войти в номер, где живет семейная пара?

А если устроиться туда работать горничной? Ну, если, конечно, там горничные требуются. Прихожу я убирать номер… Со шваброй, с ведром… Хрясть родителей шваброй по головам, ребенка — в ведро, и бежать! До «поста» швейцара, в лучшем случае… Родители обязательно заявят в милицию. У них-то документы на ребенка ведь в порядке! И окажусь я воровкой — младенца, мол, украла! — и похитительницей племянника главврача одновременно. А это серьезные статьи Уголовного кодекса!..

Ну почему ничего умного в мою голову не приходит?

Я спустилась, оделась, села в машину и поехала на дачу, где Юлиана охраняла нашего маленького пленника.

Они смотрели фильм про собаку по кличке Бетховен. Иннокентий радостно смеялся и уплетал ватрушки, которые добрая «тетя Маша» испекла ему на скорую руку. Я поставила на стул сумку с продуктами, посидела с ними несколько минут, потом кивнула Юльке — мол, выйдем. Во дворе мы встали у крыльца.

– Юль, только отнесись спокойно к тому, что я тебе скажу…

Она насторожилась:

– Что случилось-то?

– Да ничего плохого. Только не волнуйся, ладно? Ангелина Романовна привезла твоего Ванечку в Горовск. Вернее, не сама привезла. Родители его новые, те, что купили его…

Юлька обессиленно опустилась на крыльцо. Она побледнела и задышала часто-часто.

– Э-э, мамаша, вы что? Я же просила — не волноваться!

– Я знала, я чувствовала, я всегда чувствовала, что он жив! Как же это они решились его привезти?!

– Ну, честно говоря, пришлось ее как следует об этом попросить… Помотать ей нервишки, попугать, так, слегка…

– Иннокентием?

– Да. Но ты не думай об этом. Главное, она съездила в другой город и вернулась с мальчиком и его… «родителями». Они все живут в гостинице «Москва». И я теперь, честно говоря, ломаю голову, как туда проникнуть и забрать мальчика? И ничего путного не могу придумать.

– Ты хочешь, чтобы я…

– Нет, нет! Ты даже и не думай туда соваться!

– А если подать на них в суд?

– На кого? На этих? У них есть бумаги, что это их законный ребенок, а по твоим документам, ты родила мертвого и уже, кстати, похоронила его. Так что вариант с судом отпадает.

– А если я приду в гостиницу и скажу этим… что я — настоящая мать ребенка?

– И что? Тебя выкинут, да еще хорошо, если в психушку тебя не сдадут! Нет, здесь надо что-то другое придумать. Причем — быстро! Долго они тут не задержатся, мальчику якобы должны сделать прививку… Ну там, сыворотку какую-то вколоть. Так что времени у нас, прямо скажем, совсем немного. В общем, Юлиана, включай мозги!

Бомжи Люся и Вася сидели в подземном переходе. Она была одета почти по-летнему, хотя на улице было еще довольно-таки прохладно. Розовый нелепый плащ, видавший виды, летняя соломенная шляпа с красным цветком сбоку, разбитые вконец ботики — таков был Люсин прикид. Ее волосы торчали из-под шляпы во все стороны, на руках были перчатки «без пальцев». На груди висела табличка: «Жертва произвола. Помогите, кто чем может». Таков был Люсин «имидж».

Рядом с ней на ящике сидел Вася, в синей фуфайке и зеленых военных шароварах, служивших какому-нибудь офицеру, должно быть, еще в годы войны. На голову он водрузил шапку-ушанку, которая смотрелась очень оригинально рядом с соломенной шляпой Люси. Один рукав у Васи был пустым. Создавалось такое впечатление, что он без одной руки. Но это был оптический обман. Руку Вася из рукава вынул и спрятал под фуфайкой. На его груди висела табличка: «Инволит», что означало, очевидно, что ее хозяин был инвалидом.

Они пели. Жалостливо. Печально. Но нестройно, не в унисон. Вася сбивался, торопился, и Люся часто давала ему тычка в бок.

– И-извела-а меня-а-а кручина, па-адколодная-а-а змея-а…

Вася изображал на лице такую тоску, что многие прохожие, не удержавшись, бросали в коробку из-под обуви, стоявшую у его ног, монеты, а кое-кто и десятирублевые бумажки.

– Да-агора-ай, гори, моя лучи-ина…

Да, зрелище было просто душераздирающее! Я постояла некоторое время в отдалении, посмотрела на «сладкую парочку», вытягивающую свои рулады, и, наконец, подошла.

– Браво, браво! На «бис» что поем?

– А что закажете, то и поем, — нашлась Люся, — у нас репертуар большой!

– Я вижу, — кивнула я на деньги.

– Вы по делу али исполнение наше желаете послушать? — Вася сощурил один глаз.

– По делу. Есть возможность неплохо заработать.

– Дак мы — завсегда! А что делать-то?

– Украсть кое-что…

– Дак ведь мы, это… не воруем… — неуверенно сказала Люся и вопросительно посмотрела на Васю.

– Не воруем! — подтвердил он.

– А за деньги? — пробовала я искусить моих друзей.

– И за деньги не воруем. В тюрьме сидеть неохота. Там кормят плохо.

– Ну да, на вашей-то свалке — такие деликатесы! И, главное, ассортимент большой! — поддакнула я ему.

– А чего надо-то? Ты конкретно скажи, а то все у тебя загадки, загадки…

– А конкретно — отойдем в сторонку, поговорим…

– Здесь у нас место хлебное, займут! — Вася с сомнением посмотрел вокруг.