– Да, – встретив его взгляд, сказал умелец. – Это воронки атомных взрывов.

Некоторое время они молча созерцали эту страшноватую, но завораживающую картину. Даже отсюда на поверхности пятен было заметно какое-то движение – то ли рябь по поверхности, то ли что-то живое. До жути не хотелось узнавать – что именно копошилось там, внизу. А Молоток говорил, тихо и размеренно, будто читая старинный текст:

– Здесь был город. Крупный региональный центр: аэропорт, вокзалы и все такое. Не то чтобы бунт генов пополз отсюда – скорее, здесь было больше возможностей его заметить. Медицина получше, полиция побдительнее и все в этом роде. Ну и внимания к такому городу, конечно, больше. Такая вот забота его и сгубила. Непонятно, чего здесь было больше – реальной угрозы или паники при эвакуации. Это после поняли: мутанты не особо стремятся разбегаться из городов. Их проще уничтожать на месте, методично и планомерно. Так и придумали использовать стандартных андроидов в качестве средства зачистки. Но здесь все было впервые. Первые репортажи, первое массовое заражение. Первый ужас, охвативший не только обывателей, но и правительство, военных. Когда ученые лишь разводят руками, когда не знаешь, кого объявить виноватым, на кого спихнуть ответственность и как спасти собственную шкуру, – что остается?

– Неужели вот так: атомными бомбами – по живым людям? – растерянно проговорил Лео.

Он уже знал об этом, но увидеть собственными глазами…

Пятна. Просто светящиеся в темноте пятна на месте сотен тысяч живых людей. Невозможно привыкнуть к этому, невозможно принять мир, в котором погибших считают миллионами. Будто не люди это, а просто цифры на экране калькулятора.

– Здесь же был город… – прошептал Лео. До него только сейчас дошло, что на месте этих проклятых болот были дома, улицы, парки, театры, школы… – Был город – и нет города…

– А он вдруг стал мешать, этот город, – Молоток горько усмехнулся. – Есть такие – они людей считают городами, как семечки горстями. Для них это просто не вопрос. Надо зачистить? Значит – зачистить. А чтобы совсем уж чисто – лучше все сжечь. И всех. Чтобы не только не болтали лишнего, но и следов не осталось. А там – по обстоятельствам: если пронесет, то почивать на лаврах как народные спасители. Ну, а в крайнем случае – хотя бы оттянуть неизбежный конец…

Молоток замолчал. Лео не выдержал этой тягостной тишины, спросил:

– Ну и что получилось в итоге?

– Как всегда: совсем не то, что ждали, – усмехнулся Молоток. – Планета искалечена, но все еще жива. И трудно сказать, что происходит – медленное угасание или все же возрождение. Единство цивилизации утрачено. Мы знаем, что происходит в радиусе тысячи километров, но понятия не имеем, что творится на другом конце континента. Я уже не говорю про другие материки.

– Что же – причина до сих пор неизвестна? – спросил Лео. – С чего все началось?

Молоток коротко глянул на него и вдруг нервно проговорил:

– Нельзя здесь задерживаться! Мы же как приманка для них!

– Для кого? – не поняла Веста.

– А, эти… – Молоток коротко махнул рукой. – Надо постараться проскочить по краям воронок.

– Не завязнем? – быстро спросил Нильс.

– Вне воронок земля спекшаяся, как затвердевшая лава. Только грязью покрыта. Кто проезжал – говорят, сносно. Главное, не снижать скорость. На скорости они не смогут нас достать. И ни в коем случае не включать фары.

В отличие от остальных, Нильс не стал задавать лишних вопросов. Просто врубил передачу, и железная громада медленно поползла в долину. На какой-то коряге тягач подскочил так, что у всех лязгнули зубы. Дальнобойщик выругался и врубил свет.

– Нельзя! – завопил Молоток. – Выключи! Они же на свет лезут!

Нильс отреагировал тут же – и все снова погрузилось во мрак. Но было поздно. Вокруг уже что-то шевелилось и лезло со всех сторон на машину – бесформенное, слабо светящееся, страшное. Нильс чертыхнулся снова: машину повело на скользкой поверхности, пришлось отчаянно работать рулем и газом. С управлением удалось справиться, но скорость заметно упала.

И вдруг что-то тяжелое шлепнулось на жалюзи лобового стекла. Именно шлепнулось – хлестко, разбрасывая густые брызги. В каком-то оцепенении все наблюдали, как внутрь кабины пытается заглянуть женщина – в полуистлевших лохмотьях, светящаяся изнутри все тем же мертвенным светом. Она пыталась просунуть узкие ладони между железными пластинами бронезащиты, и пальцы ее скользили по стеклу, оставляли склизкие мерцающие следы.

– Что это? – пробормотал Лео, и Веста больно сжала его запястье, показывая взглядом: «Молчи!»

– Болотные нелюди… – бесцветно отозвался Молоток.

И тут же эта человекоподобная тварь резко повернула лицо, остро вглядевшись в бледные лица за стеклом. И увидела их.

Беззвучно, как показалось, открылся ее рот. Нет – пасть, усеянная кривыми острыми зубами; и тут же лобовое стекло треснуло, а прямо в мозг ударило высоким, пронзительным визгом. Со всех сторон на этот отвратительный призыв ринулись светящиеся фигуры. Они посыпались на капот, на стекло, на двери с мокрым звуком бьющейся на деревянном настиле рыбы. Лео успел заметить, что только сверху эти твари были похожи на людей – вместо ног у них было все то же зеленоватое месиво, тянущееся куда-то прочь – видимо, в эти мерзкие радиоактивные озера.

Вспомнив про радиацию, Лео мельком глянул на дозиметр – то полыхал красным. Находиться здесь было смертельно опасно, и Лео заорал прямо в ухо дальнобойщику это непривычное слово:

– Газу! Газу давай!

Нильс словно ждал этой команды. Тягач взревел – и, виляя на скользкой поверхности, рванул вперед. Он пер, наматывая на колеса мерцающую плоть, но тварей становилось все больше, словно они не боялись гибели, словно были давно уже мертвы… Возможно, так оно и было – Лео был готов принять любую реальность. Но теперь имела значение только жизнь.

И за нее стоило драться.

Дрожащая, жадная рука пролезла в пробитое стекло, пытаясь дотянуться до Весты. Лео сам не понял, откуда выхватил ставший уже привычным пистолет-пулемет. Короткая очередь – прямо сквозь стекло, – и тварь отпрянула, частично освободив обзор. Словно ободренный этим фактом, щурясь от пороховой гари, Нильс дернул рычаг, и перед бампером поднялось и затряслось, как в конвульсиях, не имеющее названия устройство. Вполне, однако, выполняющее главную функцию: пилить, резать, кромсать. Встреченных на пути тварей теперь не просто отшвыривало в стороны – они разлетались грязными клочьями. Но на их месте мгновенно возникали новые, и машина начала снова терять скорость, грозя завязнуть в этом светящемся месиве.

И вдруг с пронзительной ясностью Лео понял: им не прорваться. Слишком густа эта отвратительная биомасса – если, конечно, все это имеет отношение к жизни. Он растерянно вцепился в свое оружие, которое казалось совершенно бессильным против этого радиоактивного ада. Веста, видимо, испытывала схожие чувства. Она сжимала в руках свой дробовик, будто не зная, что с ним делать. Но Нильс, с искаженным от напряжения лицом, даже не думал сдаваться. С хрустом перейдя на пониженную передачу, он заорал: