Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гастингс не поверил: сейчас она выглядела настоящей хищницей.
— Уж не меня ли в вашу постель?
— Ни в малейшей степени.
Слова прозвучали без тени сомнения, но что-то в ее тоне заставило насторожиться.
— В таком случае, что же именно необходимо передвинуть?
— Всего лишь пюпитр. — Хелена знаком попросила следовать за ней.
Она не потрудилась объяснить, для каких целей ей понадобился этот причудливый предмет: на музыкальных инструментах она не играла и, кажется, даже не умела читать ноты.
Пюпитр стоял в спальне, недалеко от внутренней двери, и выглядел значительно легче, чем оказался на самом деле, поскольку был сделан из палисандра.
Она прошла по комнате и встала в изножье кровати — громоздкого сооружения, послужившего прообразом супружеского ложа в поместье Ларкспур.
— Сюда, пожалуйста.
Дэвид послушно поднял пюпитр, перенес к кровати и поставил возле столбика — того самого, к которому в первой сцене эротического романа была привязана невеста из Ларкспура; во всяком случае, так считал автор.
— Что за чертовщину вы задумали?
Она не ответила на вопрос, а лишь коротко распорядилась:
— Встаньте спиной к столбику.
Гастингс повиновался. Хелена измерила взглядом пюпитр, которым, должно быть, пользовался ребенок, и выдвинула подставку на максимальную высоту.
Он все еще не понимал, каким образом она собралась использовать приспособление, но уже начинал смутно догадываться о той участи, которая его ожидала. Вопрос заключался в одном: готов ли он подчиниться причудливым желаниям любимой?
Впрочем, уже в следующее мгновение выбора не осталось: Хелена развязала пояс, и полпеньюара распахнулось, представив ее в первозданной красоте. Гастингс ошеломленно застыл. Она связала его запястья за спиной и обмотала поясом столбик. Сопротивления он не оказал, а продолжал смотреть, с каждой секундой все больше распаляясь от вожделения.
— Секундочку, с вашего позволения, — произнесла Хелена с преувеличенной вежливостью.
Скрылась в своей комнате, а спустя мгновение вернулась — без пеньюара. Дэвиду уже довелось видеть ее обнаженной в постели, но вот так, в движении… он уже едва дышал.
— Почитай мне вслух, дорогой.
Он даже не заметил, что она поставила на пюпитр две страницы из его рукописи.
— Прочитать вот это?
— Да, это. Или я снова оденусь.
Он понимал, что столь бездарного развития сюжета допустить нельзя, но не мог оторвать взгляда от ее ног, особенно от того места…
Она подошла, взяла его за подбородок и повернула лицом к пюпитру.
— Читай.
Он откашлялся и постарался сосредоточиться на словах.
«Теперь к столбику кровати привязан я. Она рассматривает меня со всех сторон и улыбается так, будто только что разгадала удивительную тайну».
Он поднял глаза: Хелена улыбалась. Одна ее ладонь покоилась на столбике, а вторая медленно скользила по его руке.
— Читай дальше.
Прикосновение обожгло, голос утратил уверенность и задрожал.
«Она вынимает из волос шпильки и встряхивает головой. Волосы рассыпаются великолепным каскадом, пряди полностью закрывают грудь».
Хелена хмыкнула.
— Увы, с волосами ничего не получится. Но по крайней мере с грудью все в порядке, правда?
Она прикоснулась к соску, сжала его двумя пальцами. Едва справляясь с терзающим плоть вожделением, Гастингс что-то невнятно проворчал.
— Если хочешь, чтобы что-нибудь произошло, читай дальше, — напомнила Хелена и, не оставляя сомнений в собственных намерениях, медленно облизнула губы.
Господи, помоги! Скоро он окончательно лишится рассудка и разучится читать.
«У меня перехватывает горло.
— Сводишь с ума, — говорю я ей, и она тихо смеется.
— Нет, Ларкспур, еще только собираюсь свести тебя с ума. И первым шагом на этом пути станет избавление от одежды».
Хелена расстегнула на нем брюки и спустила их на пол.
— Признаюсь, невеста из Ларкспура чрезвычайно мне симпатична: смелая и целеустремленная женщина.
В следующее мгновение трусы последовали за брюками, откровенно обнажив степень его желания. С чувственным смехом Хелена прижалась, потерлась грудью о его руку и положила ладонь на рвущееся в бой копье.
— Отступаешь от текста, — прорычал Гастингс.
— Знаю. Но в твоей истории героиня становится на колени слишком рано. Я не могу себе этого позволить — репутация обязывает.
Она погладила напряженную плоть, и он застонал от наслаждения. Поцеловала в плечо, склонилась и лизнула сосок. Он дернулся, однако путы держали крепко.
— Не забывай читать.
— Больше не могу.
— Но я не опущусь на колени до тех пор, пока этого не сделает невеста из Ларкспура.
Он подчинился.
«Скоро я оказался полностью обнаженным. Она упала на колени».
Хелена зашла спереди, встала на колени и вопросительно посмотрела снизу вверх.
Он огласил следующий пункт инструкции:
«Она высовывает язык и лижет кончик пениса».
— Что, так и написано? — уточнила Хелена. — Мне помнится несколько иначе.
— Так и написано, — не моргнув глазом соврал Дэвид.
Она понимающе улыбнулась, но все-таки сделала именно так, как он сказал, и коснулась влажным языком самой нежной, самой чувствительной точки.
У него задрожали ноги.
«А теперь она открывает рот и принимает меня, насколько позволяет природа».
В следующее мгновение райские врата распахнулись и впустили страждущего. Ощущение сводило с ума, но и само зрелище производило впечатление не менее сильное. Хелена уже не улыбалась, а смотрела со страстью, ничуть не уступающей его собственной. А когда она застонала, словно умирая от жажды, он вздрогнул и позволил ей испить все, до последней капли.
Как только Хелена его освободила, Дэвид толкнул ее к столбику, связал руки той же лентой и расплатился сполна — несколько раз подряд. А потом отнес в постель и подарил медленное, изысканное наслаждение.
Позже, придя в себя, она со смехом прижалась к его плечу.
— Теперь можешь спросить, понравился ли мне твой непристойный роман.
Он повернулся и поцеловал любимую в лоб.
— Итак… понравился ли тебе мой непристойный роман, дорогая?
— Должна признаться, сэр, — ответила Хелена с напускной важностью, — что еще не дочитала до конца. Но те главы, с которыми удалось ознакомиться, представляют собой поистине гениальное творение. Право, тонкость в изображении характеров, постоянно нарастающее напряжение, искусное использование шелковых пут любви в качестве символа брачных уз… я восхищена, сэр. Да-да, восхищена!