достаточно высокий, чтобы нравится себе, и, кроме того, я знаю, что они сделают все то, что вы от них ожидали, так что какой в этом прок?

Через секунду я понял, что он был безумно зол на мой отказ взять кристаллы. Он подошел ко мне и схватил за плечи.

– Ах ты, маленькая креветка, – усмехнулся он, – я покажу тебе, нужны они тебе или нет! – и он начал трясти меня.

Я попытался освободиться от его хватки, но это было бесполезно. Я был как ребенок в его объятиях, и казалось, что он вот-вот стряхнет мою голову с плеч. Мой мозг закружился, предметы в комнате потускнели и, казалось, плавали вокруг меня. Казалось, я теряю сознание, в моих ушах звучали голоса, неразборчивые и бормочущие, а затем…

– Что случилось, старина?

Я обнаружил, что нахожусь на полу своей комнаты, и, подняв глаза, увидел лицо моего приятеля Джека Хадсона, который с недоумением смотрел на меня сверху вниз.

– Я пытался привести тебя в чувство последние три или четыре минуты, – заявил он. – Поторопись, или мы опоздаем на шоу, – добавил он, а затем, – Да в чем дело? Ты увидел привидение?

Когда я рассказал о своем видении своему другу, он хлопнул меня по плечу и сказал, что впредь мне лучше урезать употребление сдобной выпечки на ночь.

Мои друзья утверждают, что это был всего лишь сон, но я знаю, что от моей одежды исходил специфический запах, который ассоциируется с химическими лабораториями, что мой друг профессор Бронтли исчез в тот же вечер, когда со мной произошел этот необычный случай, и что с тех пор его не нашли; и более того, осмотр его помещения после его исчезновения, показал, что оно в точности похоже на то, в котором произошло мое незабываемое приключение. Предметы в лаборатории были в беспорядке – бутылки открыты и разбиты, стулья перевернуты, и комната в целом находилась в состоянии крайнего беспорядка. Мнение большинства тех, кто осматривал лабораторию, заключалось в том, что имела место какая-то жестокая схватка. Но кристаллов роста нигде не было видно.

КОНЕЦ

БУНТ В САНДЕРАКЕ

Майлс Джон Брейер

Суды начали свою неторопливую, неповоротливую работу в Сандераке. Сначала появились заголовки газет, кричащие о шокирующих новостях по всей стране. На следующий день колонки газет подробно рассказали о необъяснимой вспышке беспорядков в маленьком шахтерском городке. Почти двести погибших, здания сожжены, имущество уничтожено, и никто не знал причины. Нация была в ужасе, потому что виновниками жестокой резни были те, кто до этого были солидными и респектабельными гражданами.

Мне довелось быть там, когда это произошло. Я рассказал свою историю. Надо мной насмехались и не уделяли мне никакого внимания. Суды продолжают безрезультатно ходить по кругу. Какими бесполезными они кажутся!

Город построен вокруг входа в шахты. Его население примерно наполовину состоит из американцев, наполовину из иностранной рабочей силы. Среди последних есть колония русских беженцев, в основном коммунистов-марксистов, или, как мы их знаем, советских большевиков. За их встречами следила полиция, и поползли какие-то смутные, нелепые слухи о том, что они планировали организовать Совет прямо там, на озере Верхнее. Но никто не воспринял это всерьез. В целом большевики жили в согласии с пятью тысячами американцев. Даже беженцы, принадлежащие к русской аристократии и интеллигенции, очень хорошо ладили с красными. Таково примиряющее влияние американизации.

Я навещал своего друга-инженера в Сандераке. Это был мой первый визит к Гранту со времен нашего обучения в Бостонском технологическом институте. Он сразу пошел работать на шахту, в то время как у меня была правительственная должность, которая позволяла мне разъезжать по всей стране. Я все еще помнил Гранта как человека сверхъестественной изобретательности, а также нелепой рассеянности. Он был вне себя от радости, увидев меня, поселил в своем доме и водил меня по всему городу – городу, который теперь стал таким знаменитым.

– Я часто задавался вопросом, – сказал я ему за обедом, – почему такой блестящий человек, как ты, хочет похоронить себя здесь, с глаз долой. Я с нетерпением ждал, когда ты изобретешь самую сенсационную вещь в мире.

– Ну, в этом ты, возможно, не так уж сильно ошибаешься, – сказал Грант с улыбкой, которая указывала на то, что он не все рассказал. – Это идеальное место для меня: не так много работы, много досуга, много денег. И это позволяет мне работать по своим инетресам!

Тогда я понял, что у него был разработан какой-то сенсационный план. С этого момента я не давал ему покоя, пока он не начал рассказывать мне о нем. После торопливого ужина, Грант отвел меня в бетонную хижину рядом с его зданием на шахте. Она была надежно заперта. Внутри была мастерская.

Судя по виду инструментов и мелких деталей, было очевидно, что он работал над какими-то деликатными электрическими вещами. Гладко выбритый, печального вида мужчина лет пятидесяти, склонившись над верстаком, работал над какими-то штуковинами, натянутыми на провода с зеленой изоляцией.

– Это Сергей, мой помощник, – сказал Грант, представляя меня. Лицо Сергея выражало утонченность и ум. Его манеры были европейского типа, которыми американцы так восхищаются, но не могут им подражать. Он отошел, чтобы включить больше света.

– Странный тип, – сказал Грант вполголоса. – Он даже не хочет общаться с другими русскими. Раньше был музыкантом. Большевики убили всю его семью.

На некоторое время меня больше заинтересовал русский, чем машина, но теперь он склонился над столом, изучая схемы и складывая их вместе. В нем чувствовалась какая-то безнадежная подавленность, но он работал быстро и с изумительным мастерством.

– Вот мы и пришли! – объяснил Грант. – Это то, на что я потратил последние десять лет.

– Чем это должно быть? – поинтересовался я. – мой взгляд мне ни о чем не говорит.

Там была полукруглая клавиатура, как на больших органах. Все остальное было встроено в нечто вроде шкафа с лампочками вместо органных труб. Это было что-то вроде увеличенного и карикатурного радиоприемника. Там были десятки ламп – шаровидных, грушевидных, тыквообразных, колбообразных и всех размеров – от яйца до величиной с тыкву.

Грант передвинул выключатель. Сложный набор лампочек наполнился бледно-белым свечением.

– Они выглядят так, как будто это электронные трубки, – заметил я. – Это какой-то музыкальный инструмент?

– Нет. Не совсем так. Садись. – Грант был в приподнятом настроении.

Итак, пока я искал стул, он занял свое место на скамейке перед органом. Он пробежал пальцами по клавишам. Я удивленно уставился на него. Из инструмента не доносилось ни звука. Был ли