– Тесса… я… – Надо все ей рассказать. Я разрываюсь.

– Тс-с, – шепчет она. Сама не понимает, что говорит.

Прижимаюсь к ней. Она лежит подо мной просто идеально. Всматриваюсь ей в лицо, чтобы навсегда запечатлеть в памяти этот момент.

– Тесса, я должен тебе признаться…

– Тс-с, хватит болтать, Хардин, – умоляет она. Глаза ее полны любви и возбуждения. Моя жизнь меняется, здесь и сейчас. Тесса вновь берет ситуацию в свои руки: целует меня в губы, хватает за член и начинает надрачивать. Искушает, заставляет молчать. Пальчиком смахивает с головки капельку смазки. А-ах!

– Сделаешь так еще раз, и я кончу. – Пусть ее нежные пальчики скользят по головке моего члена, дразнят, заставляя просить еще.

Больше всего мне надо сейчас войти в нее.

Вряд ли у Тессы где-то завалялась резинка, но я – как ни стремно – всегда ношу с собой презерватив. Принципов относительно секса у меня мало, а вот без гондошки я из дома – ни шагу.

Тесса смотрит, как я шарю по карманам джинсов в поисках презерватива. Чувствую себя извращенцем: резинка в бумажнике… я словно маньяк в постоянной надежде на перепихон.

Однако хватает одного взгляда на лицо Тессы – она вся желание, – и позорные мысли уходят. Возвращаюсь в кровать. Жду, что Тесса возьмет у меня резинку, но она не торопится. Хрен тебе, Шерлок. Она, поди, презики только на уроках полового воспитания видела.

– Ты… – Не знаю, как и спросить: хочет ли она сама натянуть мне резинку на член. Некоторым девчонкам это нравится.

– Спросишь, готова ли я, – убью, – повысив голос, предупреждает она.

Не врет.

Выбираю второй вариант: наслаждаюсь моментом, пока мы с ней вместе. Помахав в воздухе резинкой, говорю:

– Я только хотел спросить: не поможешь ли мне вот это надеть? Или мне самому? – Второе наверняка будет быстрее.

Тесса нервно прикусывает губу. Член подрагивает, жаждет в нее вонзиться. Не терпится просто трахнуть Тессу – пусть даже без резинки.

Нет, нет, паршивая идея.

– О, я с радостью… только ты покажи как. – Даже смущаясь, она такая сексуальная. Ее полные груди отвлекают. Надо бы ускорить процесс.

– Хорошо, – соглашаюсь я, и Тесса придвигается ко мне, садится, скрестив ноги. Я счастлив научить ее, хотя здраво рассуждаю с трудом. Мысленно я уже на ней, вхожу в нее. Она стонет, впивается ногтями мне в спину и плечи. Просит еще, кончает. Я овладел ею.

* * *

– Не так уж и плохо для девственницы и пьяного, – усмехается Тесса, когда дело сделано и резинка на мне.

Я отвечаю, что не пьян, что ее острый язычок заставил меня протрезветь.

– Что дальше? – с искренним любопытством спрашивает она.

Я кладу ее руку себе на член.

– Хочешь? – спрашиваю, и она кивает.

– И я. – О да, я очень хочу. Ничего еще так прежде не хотел.

Тесса продолжает надрачивать мне, и я ложусь ей между ног, разводя их коленом.

Ее киска снова влажно поблескивает, готова принять меня.

– Ты течешь… Хорошо, все пройдет глаже. – Я снова ощущаю ее аромат. Тесса такая отзывчивая, что я просто с ума схожу. Целую ее в губы, в уголки рта, в нос и снова в губы. Тесса обхватывает меня руками, прижимает к себе. Задеваю ее влажную щелку и чуть не взрываюсь. Тесса больше не может ждать.

– Помедленней, детка, – предупреждаю ее, – надо помедленней.

Целую ее в висок. Хочу, чтобы ей понравилось.

– Сперва будет немного больно, так что скажи, когда остановиться. Я серьезно.

Зрачки у нее расширены, щеки горят, волосы разметались по подушке.

– Хорошо. – Тесса нервно сглатывает. Как же я люблю ее, обожаю, не могу без нее. Сделав глубокий вдох, медленно проникаю ей в щелку. Как же там туго. Я продвигаюсь дальше, и она вдруг зажмуривается.

– Все хорошо? – затаив дыхание, спрашиваю я. Тесса кивает, плотно сжав губы. Она такая теплая, такая тугая.

– Ох ч-черт, – выдыхаю я, когда она стонет, еще сильнее стиснув мой член. – Продолжать?

Я не могу не продолжить. Я знал, конечно, что она со мной окажется на седьмом небе, но что так быстро мы на него поднимемся, даже не думал.

Отдышавшись немного, она отвечает:

– Да.

Двигаюсь медленно, не желая причинить ей боль. С каждым моим поцелуем Тесса ослабляет хватку. А я покрываю поцелуями ее шею, губы, нос. Я люблю каждый дюйм ее тела. Тела, что принадлежит мне.

Повторяю, как сильно люблю ее. Глаза Тессы закрыты, но ей вроде не больно. Двигаюсь по-прежнему медленно. Проходит двадцать секунд, а она все молчит.

– Так мне… черт… мне остановиться?

Тесса мотает головой, и я снова закрываю глаза, но и с закрытыми глазами могу вспомнить каждую деталь ее тела, как оно идеально соединяется с моим. Теперь она моя. Навсегда, и останется моей, даже когда мы покинем постель. Я держу взятый ритм, а Тесса по-прежнему меня обнимает. Мое сердце колотится все быстрее по мере того, как я приближаюсь к пику. Никогда еще во время секса ничего подобного не чувствовал.

Я ощущаю себя живым, полным сил. Моя возлюбленная смотрит на меня сияющими глазами, с восхищением. И я знаю: все будет хорошо.

Меня вновь поражает сила Тессы; по ее щеке скатывается слезинка, и я осушаю ее поцелуем.

– Дьявол, детка, ты отлично справляешься, – воздаю я ей заслуженную похвалу. – Я так тебя люблю.

Запускаю пальцы ей в волосы и впиваюсь губами в покрытую по́том шею.

– Я люблю тебя, Хардин.

Большего мне и не надо. Я жадно целую ее в губы, провожу по ним языком.

– О, детка, я кончаю. Можно?

Спина у меня горит, ее кожа поблескивает от пота. Мы обезумели.

Тесса кивает, разрешая излиться в нее, и в этот момент я ненавижу разделяющий нас барьер. Хочу кончить прямо в нее, овладеть ею полностью, во всех смыслах. Тесса целует меня в шею, а я, достигая вершины, отдаваясь наслаждению, шепчу ее имя сквозь зубы. Потом лежу на ней, запыхавшись, и она лениво меня гладит.

Все изменилось. Я изменил все между нами. Ласкаю Тессу, стараясь не думать о рвущейся наружу и грозящей спалить меня заживо правде. Молюсь про себя, чтобы мой мир не пошел прахом.

Он начал все понимать, и выстроенный им карточный домик с каждым днем терял устойчивость. Стоило вспомнить о своей лжи, как он впадал в панику, старался придумать, как быть. Убедил себя, что в детстве был проклят… другого объяснения страданиям не находил. Он уже не понимал, кто для него Тесса – спасение или самая большая напасть? Принадлежа ему, она ускользала с каждой секундой.