– Да... да...

– Скажите, вы кого-нибудь подозреваете?

– Я? Конечно, нет... На Милочку напали бандиты... в сквере... Я говорила ей, чтобы она не гуляла там с Руди... По вечерам в таких местах околачивается всякий сброд... Но она меня не слушала. Она с детства была непослушной. Все делала по-своему...

Ее голос надламывался, но глаза оставались сухими.

– Милена не рассказывала вам о своей знакомой актрисе? Они вместе выгуливали собак.

– У моей дочери не было знакомых актрис...

– Вспомните, пожалуйста! – взмолилась Астра. – Они сдружились во время прогулок в том самом сквере. Актрису звали Донна Луна.

– Донна Луна? Странное имя... нет, Милочка ничего такого мне не говорила... я бы запомнила. Донна Луна... Нет, не слышала о такой.

– А вы часто виделись с дочерью?

– Мы живем в разных концах города. Так получилось после смерти ее бабушки, моей мамы. Милочка переехала в ее квартиру. Сдавать было жалко, и без присмотра не оставишь. Вот она и решила... ей хотелось самостоятельности! Знаете, в молодости очень важна свобода...

– Простите за любопытство... у вас есть мужчина?

Грибова тяжело вздохнула и сложила руки на коленях.

– С отцом Милочки мы развелись много лет тому назад... У меня были мужчины, я ведь живой человек... Меня уже спрашивали об этом... милиционеры, которые... а, все равно...

Она замолчала с горестным видом.

– Вы живете одна?

– Сейчас да... Мой друг... был старше меня, у него семья. В общем, он захотел вернуться к ним.

Астра украдкой бросала взгляды по сторонам. В прихожей она не заметила мужских вещей, в комнате их тоже не было. Ни куртки на вешалке, ни рубашки, забытой на спинке стула.

– Как складывались отношения у вашей дочери с вашим другом?

– Никак... то есть, нормально... У него свои дети, у меня – Милочка... Когда она приходила в гости, мы вместе обедали... Милочка меня понимала.

– У нее был жених?

– Просто парень, с которым она проводила время.

– Один?

– Сначала один, потом другой... это жизнь...

– Вы помогали ей деньгами?

– Конечно... постоянно. Мой магазин приносил хорошую прибыль, но сейчас дела пошли на спад.

– Почему бы дочери не работать у вас? Семейный бизнес... деньги не уходят в чужие карманы...

– Ей не нравилось быть продавцом. Милочка ненавидела торговлю. Может, потому, что я с утра до вечера пропадала в магазине... Торговать – очень хлопотное дело! Она сразу заявила: за прилавок не встану ни за какие коврижки. Устроилась секретаршей. Я ее отговаривала...

– Почему?

– Работать на себя и на хозяина – две большие разницы. Я думала, дочка со временем сделает правильный выбор.

– Ее устраивала секретарская зарплата?

– Сначала нет. Я давала ей деньги, но она хотела иметь свои... а потом все наладилось.

– Она получила прибавку?

– Да, наверное. Милочка перешла в другую фирму, там ей платили больше. Знаете, она постепенно становилась на ноги, денег просила у меня все реже и реже... а потом и вовсе перестала...

– У нее поубавилось потребностей, или зарплата сильно выросла?

Грибова развела руками. Ее пальцы с бледно-розовым маникюром мелко дрожали.

– Честно говоря... я не интересовалась. Я видела, что дочь ни в чем не нуждается: всегда сыта, хорошо одета, довольна жизнью. Не просит денег, и слава богу! У меня года три тому назад пошла полоса неприятностей. Магазин стал чуть ли не убыточным; мужчина, с которым я тогда жила, постоянно затевал скандалы, даже выпивать пробовал... В общем, я погрязла в этом с головой...

– Могли вашу дочь убить из ревности?

– Не знаю... вряд ли...

– Она знакомила вас со своими кавалерами?

Грибова отрицательно качнула головой. Ее тонкие, выщипанные в ниточку брови скорбно изогнулись.

– Нет... зачем? Если бы завязалось что-то серьезное, тогда да... а так...

– Значит, замужества не намечалось?

– Полагаю, нет.

– И вы ни разу не видели ни одного ухажера Милены?

– Разве что случайно. С тех пор, как она стала жить отдельно, мы отдалились друг от друга. Наверное, это естественно.

Гостиная, обставленная мягкой мебелью светлых тонов, производила приятное впечатление. На столике стояла ваза с цветами. На серванте – большая фотография Милены и рядом – зажженная церковная свечка. Часы остановлены...

Астра подумала, что до матери, вероятно, еще не дошла вся непоправимость утраты. Она живет прежними восприятиями, а настоящее кажется ей страшным сном.

– У Милены были подруги?

– Она не очень-то умела сходиться с людьми... В детстве она дружила с соседской девочкой, Катей, но потом жизнь разбросала их в разные стороны. Катя музыкантша, она закончила консерваторию и уехала с мужем в Германию.

– И что... больше Милена ни с кем не поддерживала отношений?

– Она завела себе собаку. Руди.

Такса услышала свое имя и заскулила из прихожей.

– Хотя постойте... в той фирме, где дочка работала, у нее появилась приятельница. Они болтали по телефону, пару раз ходили вместе в кино. Да! Как я могла забыть? В голове все путается...

Грибова машинально сняла траурную повязку и теперь мяла ее в руках.

– Милена называла ее имя?

– Да, кажется... но я не помню... та девушка работала бухгалтером, по-моему...

– Алевтина Долгушина?

Грибова небрежно кивнула. Она не придавала значения этой дружбе.

– Между Милочкой и Алевтиной в последнее время будто кошка пробежала. Ах, вот еще что! Дочке нравился ее начальник... знаете, так обычно случается... женатые боссы не прочь поволочиться за секретаршами. Наверное, Алевтина тоже имела на него какие-то виды. На этой почве они и поссорились...

– Что, совсем разругались?

– Не совсем... но прежней симпатии друг к другу уже не питали. По крайней мере, Милочка...

– У нее был роман с начальником?

– Нет, что вы! Я же говорю, он женатый человек...

На протяжении всей этой тягостной беседы Астра чувствовала бесполезность своих вопросов. Все сказанное Грибовой-старшей не проливало ни лучика света на причину смерти Милены Грибовой...

* * *

Вечером Матвей заехал на Ботаническую. Они поужинали фаршированной рыбой и салатом. Рыбу Астре передала мама. Она иногда любила побаловаться кулинарией.