Раймон нахмурился. Эти женщины были сегодня уж слишком откровенны. Но Раймону вовсе не хотелось потерять душу, участвуя в их интригах. Такое, кажется, уже случилась с королем Карлом, иначе с чего бы эти ведьмы вздумали ему помогать.

– Потерявши голову, по волосам не плачут, – отрезала Тинберга.

– Что ты имеешь в виду? – насторожился Раймон.

– Твою связь с Сенегондой. Ты ведь отлично знаешь, граф Лиможский, кем она является на самом деле.

Раймону стало не по себе. Он действительно прибег к помощи этой странной женщины для того, чтобы скомпрометировать Тинбергу в глазах Карла и церкви. Но, видимо, в стремлении погубить дочь Герарда Вьенского он действовал слишком неосторожно и нечаянно подставился сам. Если суд над Юдифью действительно состоится, то у Раймона Рюэрга есть шанс стать еще одним обвиняемым на этом процессе, наряду с Тинбергой и Хирменгардой. А у графа Лиможского слишком много врагов, чтобы выйти сухим из кровавого потока, в котором утопят людей, куда более могущественных, чем он. Эти ведьмы хорошо подготовились к разговору с одним из самых строптивых сеньоров франкской империи. Они только не учли, что Раймон Рюэрг – это не юнец Карл, сломавшийся под тяжестью рока, и он сумеет найти достойный выход из любого положения.

– Хорошо, – кивнул Раймон. – Я поговорю с Сенегондой. Думаю, ей удастся проникнуть в монастырь, где сейчас находится Юдифь. И я найду посланца, который отвезет ее письмо Воиславу Рерику.

– Этого мало, граф, – покачала головой Тинберга. – Ты должен вырвать Юдифь из рук епископа Эброина.

– Монастырь Девы Марии охраняют пятьсот отборных мечников, – возразил Рюэрг. – А у меня под рукой не более сотни человек. К тому же за каждым моим шагом следят. Возможно, нам удастся что-то сделать, но только в том случае, если Воислав Рерик пришлет мне в помощь сотни две викингов. Без их поддержки любое наше начинание обречено на провал. У нас нет права на неудачную попытку.

– Он прав, – неожиданно поддержала Рюэрга Хирменгарда. – Я, пожалуй, тоже напишу письмо одному человеку.

– И он примчится к тебе, сеньора, на крыльях любви? – ехидно спросил Раймон. – Ты плохо знаешь язычников.

– У меня для него есть другая приманка, – усмехнулась Хирменгарда. – Ведь Бернард Септиманский сейчас, кажется, в Париже?

– Да, – нехотя подтвердил Рюэрг. – Пипин прислал его, чтобы он присматривал за королем Карлом и нейстрийскими сеньорами.

– Ярл Драгутин обязательно приедет в Париж, чтобы срубить голову дракону.

Раймон успел достаточно хорошо изучить рогатого оборотня из далеких лесов. Головорез, и это еще мягко сказано. Хотелось бы Рюэргу взглянуть на те места, где выращивают подобных монстров. В одном Хирменгарда, пожалуй, права. Боготур Драгутин приедет в Париж, чтобы посчитаться с убийцей своего родовича. Вот только будет ли смерть графа Септиманского на руку Раймону Рюэргу? Вопрос этот слишком серьезен, чтобы обсуждать его в кругу двух ведьм. Раймону придется крепко подумать, прежде чем принять окончательное решение.

Бернард Септиманский был удивлен визитом Раймона Рюэрга, и это еще мягко сказано. Надо быть воистину бессовестным негодяем, чтобы вот так запросто явиться к человеку, которого ты однажды ограбил и едва не убил. Или Рюэрг решил вернуть деньги, украденные у Бернарда? В этом случае следует признать, что отсутствие совести вовсе не означает отсутствие ума. Граф Септиманский даже заглянул через плечо Раймона в надежде увидеть там слугу с кожаным мешком, туго набитым серебряными денариями, но, увы, наглый капитан пришел один.

Граф Бернард все-таки сдержал праведный гнев и жестом пригласил гостя садиться. Угощать Раймона вином он не собирался, но выслушать его был готов.

– Мне нужны гарантии, граф Бернард, – сразу же взял быка за рога Раймон.

– Я могу дать тебе слово, сеньор Рюэрг, что до будущего лета ты, скорее всего, доживешь, но не требуй от меня слишком многого. А что мне собираешься предложить ты?

– Увы, сеньор Септиманский, я не могу тебе обещать даже этого, если ты не примешь моих условий.

Все-таки Раймон Рюэрг – редкостный наглец! Вместо того чтобы валяться в ногах у Бернарда, вымаливая прощение, этот негодяй осмеливается ему угрожать, находясь в совершенно проигрышной позиции. Что ж, у него еще будет возможность раскаяться в своем поведении, неподобающем благородному человеку.

– Я пришел, чтобы предложить тебе жизнь в обмен на графский титул, – спокойно продолжал Рюэрг.

– Ты полагаешь, что твоя жизнь так дорого стоит? – удивился наивности гостя граф Септиманский.

– А речь идет ни о моей, а о твоей жизни, дорогой Бернард. На тебя объявлена охота. Мне предложили двадцать пять тысяч денариев, если я помогу загнать тебя в ловушку.

– Я заплатил тебе за свою жизнь пятьдесят тысяч, дорогой Раймон.

– Я об этом помню, дорогой Бернард, именно поэтому и поспешил к тебе за советом. В конце концов, ты куда более щедрый человек, чем мой родович Воислав Рерик.

– А если я расскажу твоему родовичу, что это именно вы с Карлом заманили его в ловушку?

– Он об этом знает, – пожал плечами Рюэрг.

– От кого?

– От моего брата. Это Гарольд предупредил ярла Воислава, он же провел его в замок Баракс по подземному ходу. Я рассчитывал и на более серьезный отпор с вашей стороны, граф Бернард, и на активное участие в этом деле Эда Орлеанского и Роберта Турского. К сожалению, вы не оправдали моих надежд. Варяг не потерял в замке ни одного человека, и я не рискнул нападать на него, имея всего лишь двукратное превосходство в силах.

– На нас напали внезапно, – нахмурился граф Септиманский.

– Вряд ли это может служить оправданием твоей трусости, Бернард. Ты предпочел сбежать с поля битвы, оставив на произвол судьбы своих друзей и мечников. Поступок постыдный для знатного сеньора, согласись.

– Я не привык сражаться с нечистой силой, – зло процедил сквозь зубы граф.

– Тебе придется это делать, дорогой Бернард. Хочешь, я назову имя твоего убийцы? Этот нелюдь одержим идеей убить дракона. И этим драконом являешься ты.

О драконе Бернард уже слышал от бека Карочея, но не придал его словам особого значения. В конце концов, у графа Септиманского большая жизнь за плечами, ему не раз угрожали и кинжалом, и ядом, не говоря уже о многих битвах, в которых ему довелось участвовать. Так с какой же стати он должен бояться какого-то мальчишки?

– А если этот мальчишка одержим дьяволом, Бернард?

Граф Септиманский вдруг вспомнил страшную смерть Герарда Вьенского, задушенного Лихарем Урсом, практически уже мертвым, и содрогнулся. Благородному Герарду не помог даже крест, которым отмахивался от нечистой силы отец Теодульф. Будь этот Драгутин простым варягом, Бернард махнул бы рукой на его угрозы и выставил бы Рюэрга за дверь. Но в данной ситуации любой союзник, пусть даже такой ненадежный, как Раймон, пожалуй, не будет лишним.