Если Морган не знал, чем заняться, то Галка вертелась с утра до вечера как заведенная. Ни одной минуты не теряла напрасно. И, когда ещё недели через три явились корабли, посланные за маисом, добрая половина ямайских пиратов уже считала её своей в доску. Не говоря уже о тортугских. Вечерние посиделки на берегу стали традицией. Выставлялся ром, из посёлка приходили весёлые негритянки, но «гвоздём программы» всё равно были байки о далёких странах, которые травила Галка. Почти всё, что рассказывала, она в своё время узнала из телепередач и журнала «Вокруг света». Ведь она до колик в животе не любила путешествовать лично. И причиной тому были её самые ранние воспоминания. Страшноватый калейдоскоп образов, навсегда впечатавшихся в её память, отзывался болью одного единственного слова.

Сумгаит.

Её отец служил там. Ей тогда ещё не исполнилось и трёх лет, но она навсегда запомнила сумасшедшие глаза мамы, судорожно вцепившейся в её одежонку. Автобус с грязными стёклами. Серую, страшную массу толпы, орущей и бросающей камни вслед этому автобусу… Из этих воспоминаний Галка вынесла лютую ненависть к собственной беспомощности. Оттого и дралась с мальчишками, до крови, оспаривая дворовое первенство. Оттого и связалась поначалу с полубандитской компанией Лысого, после чего воевала уже с ним самим. Оттого и айкидо. А теперь вот — пиратство. Самое настоящее, не медийное. Оттого и нелюбовь к путешествиям, в которой она не признавалась никому. Что, впрочем, не мешало ей регулярно усложнять испанцам жизнь, а братве рассказывать о далёких азиатских странах. Одним словом, если бы Морган изволил опередить время и провести социологический опрос среди ямайских флибустьеров, половина из них отозвалась бы о тортугской пиратке с куда большей приязнью, чем о нём самом. Иначе говоря, Галка медленно, но верно проделывала с ним то же, что и с Причардом. Она не сомневалась, что кто-то, возможно, Бредли, Харрис или тот же Причард, уже докладывал адмиралу об изменении настроения среди своих команд. Но раз Морган до сих пор не позаботился отменить вечеринки, значит, не придавал им особого значения. Ну, собрались парни выпить, байки потравить. Так они всегда не против такого времяпрепровождения. В общем, Галке в этом непростом деле пока никто не мешал. И слава богу.

Пока все корабли затарили маисом и солониной, пока Морган назначил окончательный совет на сходке у мыса Тибурон, пока все суда добрались до этого мыса, прошло ещё дней десять. И тринадцатого декабря утром тридцать восемь кораблей встали на якорь.

9

— Смотри-ка, Воробушек, — Старый Жак кивнул на какое-то судёнышко, проскользнувшее мимо «Гардарики» и причалившее к борту «Сатисфэкшена». — Что за гусь?

У Галки теперь была своя подзорная труба. Не такая хорошая, как у Эшби, но всё же в неё что-то можно было разглядеть. Она и разглядела. Двух типов в камзолах службы его величества короля Великобритании, поднимавшихся по трапу прямиком к Моргану в гости. Она мысленно чертыхнулась. Нет, не потому, что визит подчинённых сэра Томаса Модифорда её сильно огорчил. Она только сейчас припомнила, что Морган как будто полез на Панаму, когда мир с Испанией уже был подписан. И на суде в Лондоне уверял, что, отправляясь в поход, ни о чём таком даже не подозревал. А его подельник Модифорд мамой клялся, что курьер с Ямайки опоздал к мысу Тибурон. Как видите, очень даже успел. Да и д'Ожерон на что-то такое намекал…

— Плохо, — процедила Галка. — Догадываюсь, какие новости сообщает сэр Томас сэру Генри.

— Ты о чём? — Старый Жак был, естественно, не в курсе. Галка об этом как-то даже забыла.

— Перед выходом с Тортуги д'Ожерон сказал мне, будто Испания ищет мира. Видимо, королева-регентша всё-таки его выплакала.

— Чёрт… Но это значит, что поход под угрозой! — настроение у боцмана сразу же испортилось.

— Не думаю, — хмыкнула девушка.

— Хе-хе, — старина Жак понял, скривился в едкой усмешке. — Выходит, наш адмирал и вправду та ещё сволочь. Только это в первую голову ему самому повредит.

— Нам-то что? — хитро улыбнулась Галка.

— И верно…

Добрых три дня ушло на составление, так сказать, коллективного договора — кому сколько причиталось при дележе добычи — окончательное определение целей и тактики их захвата, и распределение руководящих ролей в эскадре. Вернее, в двух сформированных эскадрах. Себя сэр Генри сразу объявил адмиралом, вице-адмиралом сделал Харриса, а контр-адмиралом, в ведении которого оказались тортугские французы и часть ямайцев, большинством голосов выбрали Галку. Капитана Спарроу. И это не шутка. Пираты в самом деле были большими поклонниками демократических ценностей, в частности выборов. Могли сместить неугодного капитана, если вдруг сочли, что его покинула удача. Могли даже упустить добычу, споря, нападать на неё или нет. Словом, власть капитана не была такой абсолютной, как на королевском флоте. Но двоим капитанам из тридцати восьми собравшихся всё-таки удалось ввести эту пиратскую демократию в какие-то разумные рамки. Морган попросту объявил на своём фрегате военное положение и поклялся без разговоров вешать ослушников. Галка же сразу заявила своей братве: либо вы выполняете мои приказы и остаётесь в живых да при добыче, либо пошли на фиг, дерьма нам не надо. А когда один из новичков начал подстрекать команду «Гардарики» к бунту — мол, баба на борту к несчастью — девчонка заявила, что не баба, а идиот на борту к несчастью. И спровадила подстрекателя на близкий берег. Потому-то Галкину кандидатуру поддержали практически все, кому предстояло теперь подчиняться её приказам. И на клотике «Гардарики» теперь плескался британский военно-морской флаг…

— Слава Британии! — ехидно прокомментировал это событие Владик, подражая одному из персонажей компьютерной игры «Корсары-1». — Ты же не любишь англичан.

— Не люблю, — ответила Галка. Сегодня, пятнадцатого декабря, она решила поужинать в своей каюте. В обществе названого братца.

— А лезешь в эту авантюру. Хотя я вижу, как тебе это противно. Тот же Морган…

— Да, ты прав, — хмыкнула «сестра». — Это такое чмо, что если ненароком приснится, топором не отмахаешься. Козёл.

— Да ладно тебе, — Владик ехидно усмехнулся. — Может, оставишь тут всё как есть? Подворачивается даже возможность стать леди Морган, опять-таки порулить Ямайкой.

Галка поперхнулась, закашлялась. Потом, всё ещё кашляя, многозначительно покрутила пальцем у виска.

— Ты чё, совсем сдурел? — наконец к ней вернулся дар речи. — Ты этого Моргана близко видел? Блин! Рожа красная, патлы немытые, зенки, как перископы, брюхо, как у пивного бюргера, а перегарчик к вечеру — не надо никакого химического оружия изобретать! Мать-перемать, ты за кого меня принимаешь?!!

— Ладно тебе, уже и пошутить нельзя, — видя, каким гневом вспыхнула Галка, Владик пошёл на попятную. — Говорят, ты его мордой в пол уложила. Это правда?

— Правда, — Галка немного успокоилась, но явно была недовольна поднятой темой. — Лапать меня вздумал, сукин сын, да ещё с поцелуями полез. А он зубы, между прочим, в последний раз лет пять назад чистил. Вот я его любимым ментовским приёмчиком и порадовала. Батя научил. И вообще, терпеть ненавижу самцов с деньгами, которые женятся на чужом имуществе.