— Ты корабль имеешь в виду?

— Здесь только «Гардарику» я могу считать по праву своей.

— Ты так привязалась к «Гардарике», что мне иногда становится страшно, — признался Владик. — А если её потопят?

— Типун тебе на язык, — мрачно ответила Галка. — Хотя, может, и не потопят. Борта у неё крепкие. Но одно могу сказать стопудово: пока я жива, другого капитана у «Гардарики» не будет…

…Не знаю, показывать ли это кому-нибудь. Наверное, нет.

Хорошо, когда люди выбирают достойных, чтобы те, так сказать, руководили и направляли. Идеал! Но действительность, как обычно, вносит свои коррективы. Всё должно быть в меру и на своём месте. Извините, если на борту каждый сам себе капитан, и курс прокладывают по большей части дилетанты, путём демократического голосования, то корабль обречён. Я тут не видела, правда, чтобы так гибли корабли — может быть, потому, что не приходилось встречать столь опасной концентрации самовлюблённых идиотов на квадратный метр палубы. Но на глазах моих родителей так погибла великая страна. И уже на моих глазах тем же манером наскочила на рифы другая, которую я всё ещё называю родиной.

Может, хоть этот мир будет чуточку умнее своего «близнеца»?..

Галка отложила перо. Писать гусиными перьями для неё оказалось пыткой — вечно заляпывала чернилами пальцы… Мысли, изъевшие её душу застарелой болью, просились на бумагу. Оставалось либо постоянно возвращаться к этим невесёлым мыслям, либо отлить их в тяжёлые, как свинец, слова. В этот приговор, который она, глядя со стороны, выносила своему родному миру.

…Есть ли шанс, что кто-нибудь спохватится и вытащит наш мир из болота? Да, есть. Есть ли шанс, что это поймёт то самое «электоральное большинство»? Ох, сомнительно. Все предпочитают закопаться в своих маленьких проблемах, старательно делая вид, что всё хорошо. Как у той прекрасной маркизы из знаменитой песенки.

Каждый сам себе капитан. В трюме течь, и крысы уже бросаются за борт. Только команда, вместо того, чтобы вкалывать, заделывая пробоину, занимается поиском вождя, который убедительнее прочих пообещает им решить проблемы одним волшебным заклинанием. И всем будет «щастье». Хм… Сколько ни говори «халва», во рту слаще не станет. Сколько ни говори «демократия»… Продолжать не надо?

Самое страшное, что я вижу свой мир каждый день. Без масок и макияжа. В лице сэра Генри, не к ночи он будь помянут… Ещё не знаю, как, но я его остановлю. Если для этого потребуется положить свою жизнь — сделаю это с радостью. Потому что у истоков моего уродливого, но всё же родного мира стоит именно этот человек. Генри Морган. Или Томас Модифорд — а чем он лучше Моргана? Или Олонэ, которым, как я слышала, недавно позавтракали какие-то индейцы. Кэвендиш, Дрейк, Мансфельд, Рок Бразилец… Имя не имеет значения. Важна сама фигура грабителя с большой морской дороги, за счёт которого и поднялся за три века до моего рождения мой страшный родной мир. Я не хочу оказаться в одном ряду с ними, а для этого мне нужно совершить так мало — остаться человеком…

Или это так много?

10

В операции на Санта-Каталине, где Морган надеялся найти проводников до Панамы, команды тортугских кораблей почти не участвовали. «Гардарика», «Орфей» и «Сен-Катрин» крейсировали у берегов этого Богом забытого каторжного островка, имея задачей перехватывать любые испанские суда, независимо от того, торговые они или военные. Работка — не бей лежачего. Если бы не проливной дождь, так и вовсе можно было расслабиться. На следующее утро, когда дождь наконец закончился, поставили все паруса. Получив с берега последние новости, Галка сперва посмеялась сама, а потом доложила своим офицерам.

— Ну, вот, — сказала она. — Морган добазарился с губернатором, что он типа нападёт на форт Сан-Херонимо, испанцы типа будут его отчаянно защищать, а потом типа сдадутся. А мы, значит, должны прикрывать весь этот балаган от других испанцев, которые типа не поймут, что это типа разыгрывается сценка из Лопе де Вега.

Эшби скривился, будто проглотил горькую пилюлю. Но по поводу Галкиных образных выражений не сказал ничего. Бесполезно.

— Испанский губернатор решился на имитацию боя? — проговорил он. — Занятно. Видимо, он очень умён.

— Дипломатия — страшная сила, — хмыкнула девушка.

Пока Морган разводил политику в Сан-Херонимо, французы успели перехватить два испанских корабля, один из которых на всех парусах спешил в сторону перешейка. В каюте капитана, который, увы, отказался сдаваться и по этой причине был убит при абордаже, обнаружилось письмо, которое Требютор без особенного удовольствия отдал Галке. А в письме испанцы предупреждали губернатора крепости Чагрес о том, что возможно к нему скоро нагрянут гости. Под английскими флагами.

— Нужно срочно сообщить об этом Моргану. — Галка свернула письмо трубочкой и хлопнула им по раскрытой ладони. — Теперь придётся весьма оперативно брать Чагрес. Я не уверена, что этот гонец был единственным.

— Морган наверняка подумает так же, — подтвердил её догадку Эшби.

— Вы когда-нибудь бывали в тех местах, Джеймс?

— Нет, не был. Но знал людей, которые ходили в эту гавань. Без опытного лоцмана в устье реки там не войти, однако, сам я фарватера не знаю.

— У вас будет время изучить фарватер, когда мы возьмём крепость.

— Так, — Эшби сурово взглянул на девушку. — У вас уже есть конкретный план, как это сделать?

— Разумеется, Джеймс, — девчонка хитро подмигнула. — Кто ж суётся под стены вражеской крепости без плана?

— Не желаете ли обсудить его с капитанами?

— Не раньше, чем получим ценное указание от сэра Генри. По пути и обсудим… Посылайте шлюпку в Сан-Херонимо.

После проливного дождя море исходило тонкой дымкой. Зима пришла даже в эти тропические широты, напомнив о себе зябким холодом и паром, идущим изо рта при дыхании. Видимо, каким-то случайным ветром занесло заблудившийся северный циклон. За год и два месяца Галка с Владиком успели отвыкнуть от родного климата, но похолоданию даже обрадовались. «Глоток родного воздуха», так сказать. Зато пираты, давно забывшие, как выглядит снег, сильно мёрзли и материли эту погоду на все лады. Впрочем, тёплое море и высоко поднявшееся солнце быстро сделали дело: тропический климат взял своё. И, когда от форта Сан-Херонимо пришли четыре корабля с письмом от Моргана, было уже довольно тепло. Даже жарковато.

На борт «Гардарики» поднялся капитан Ле Гаскон. Он и раньше не выглядел простачком, а сейчас его рожа была хитрой, как никогда.

— Ну, я так понимаю, пора отплывать, — Галка поняла его по-своему.

— Верно, капитан, — весело ответил француз, добыв из-за пазухи письмо, обклеенное тяжёлыми печатями. — Вот, приказ адмирала.

Галка сломала печати — нет, ну надо же, опечатал письмецо словно в адмиралтействе! — развернула лист грубой серой бумаги.