Сэм делает шаг ко мне. Навстречу моему хаосу, ярости и страху. Он касается ладонями моего лица, и это прикосновение немного успокаивает меня. Уравновешивает меня. Я стараюсь выровнять дыхание, а он смотрит мне в глаза.

– Гвен, если ты хочешь уехать, значит, мы уедем. Без вопросов.

Я так признательна ему за это, что в горле от облегчения встает удушающий ком. На одну драгоценную, теплую секунду я обмякаю в его объятиях и чувствую себя в безопасности. Знаю, что это иллюзия, но это помогает.

Потом отстраняюсь и говорю:

– Спасибо, что поверил мне.

– Всегда, – тихо отвечает Сэм. И я понимаю, что это правда. Он действительно верит мне. А ведь я не отвечала ему тем же самым – по крайней мере, не всегда. Он не требует от меня объяснений. Просто верит моим инстинктам. – Идем. Соберем вещи и уедем.

Я останавливаюсь, чтобы открыть оружейный сейф, спрятанный под диваном, и достать оружие, которое храню там. Беру запасные патроны из ящика, скрытого за книгами на полке. Все это отправляется в рюкзак. Что касается вещей, я просто беру пару смен одежды и белья и сую их поверх оружия. Неважно, как выглядят эти вещи – футболки, брюки, нижнее белье… Сойдет. Сэм кладет в пакет гигиенические принадлежности и перебрасывает его мне, чтобы я уложила это в сумку, а сам направляется к своей части гардероба.

Пять минут.

Ланни и Коннор успели раньше нас, и это просто потрясающе. Я как раз застегиваю рюкзак, когда Сэм на секунду замирает и говорит:

– Черт, я забыл тебе сказать. Там, на дороге, полицейская машина; они хотят отвезти нас в участок. Ланни нужно дать показания о том, что произошло на Смертельном Камне.

– Мы не поедем, – отвечаю я. – Они ее не арестуют, Сэм. По крайней мере, не сегодня. И мы можем позаботиться об этом завтра.

Сейчас я слишком испугана. Это нутряной, глубокий страх того, что все, все вот-вот пойдет вразнос. Если Собрание Святых полагает, будто я знаю, где находится Кэрол, они придут за нами. Или просто явятся, чтобы отомстить. Или узнать, что нам известно.

Или по любой из тысячи других причин. И я знаю, что не могу рисковать жизнями своих родных, оставаясь здесь, – ведь даже хладнокровная Кэрол боится этих людей. Я хочу охотиться на них. Я не хочу, чтобы они охотились на меня. Стиллхауз-Лейк больше не кажется мне безопасным. Это место кажется мне ловушкой.

– Хорошо, – говорит Сэм. Еще один дар доверия. Потом он берет рюкзак.

Я слышу звонок в дверь, и меня пронзает невероятный ужас. Сдвигаю кобуру с одолженным мне «Браунингом» так, чтобы она оказалась у меня на пояснице. Достав пистолет, становлюсь перед Сэмом.

– Ланни, – говорю я, когда она поворачивается ко мне, широко раскрыв глаза. – Открой убежище.

Она роняет рюкзак, который держала в руках, и бегом бросается, чтобы отодвинуть обеденный стол и стулья еще на фут от стены. Наша комната-убежище – которая уже была в этом доме, когда мы его купили, – не отличается роскошью, но зато она крепкая и надежная. Ланни открывает потайную дверь в стене и начинает набирать шифр. Я оставляю ее и подхожу к входной двери, чтобы выглянуть в «глазок».

На нашей подъездной дорожке припаркована патрульная машина нортонской полиции с мигающими красно-синими огнями, а на крыльце стоят двое офицеров в форме. Я не вижу их лиц – козырьки их кепи отбрасывают густую тень. Но форма выглядит настоящей.

– Ложная тревога, – говорю я Сэму и убираю пистолет. Слышу, как Ланни продолжает нажимать кнопки. Она делает это слишком усердно – похоже, ошиблась в шифре. – Ланни, брось, всё в порядке. Кеция прислала наряд; сейчас я отошлю их обратно, и мы уедем.

– Кеция очень настаивала на том, что Ланни должна немедленно дать показания, – предупреждает Сэм.

– И я собираюсь очень вежливо сказать им, чтобы проваливали ко всем чертям.

Отключаю сигнализацию и отпираю дверь. Это моя ошибка, но в течение нескольких долгих секунд я не подозреваю об этом. Все, что я вижу, – это форма… а потом я вижу их лица. У одного из них борода.

В Нортоне нет бородатых копов! Это жесткое правило. И форма им не по размеру. «Они ограбили настоящих копов».

Я тянусь за своим пистолетом, но уже слишком поздно. Первый из них начинает действовать в ту же секунду, как дверь открывается. Резким толчком распахивает ее и оттесняет меня назад; его пистолет уже у него в руках, в то время как мой – в кобуре. Он приставляет ствол к моему лбу и заставляет меня попятиться. Шок сотрясает меня, подобно взрыву, но помимо этого я чувствую еще ярость и страх, который пробегает по моим нервам и холодной лужицей собирается в желудке.

Я отступаю назад; человек в форме идет за мной, не отводя оружия от моей головы. Одно легкое нажатие на спуск, и меня не станет. Я хочу взглянуть на своих детей, но не осмеливаюсь. Я могу лишь молиться о том, чтобы они спрятались в убежище.

«О боже, Сэм…»

– Сэм! – резко говорю я и поднимаю руки. Это жест капитуляции.

А еще этот жест позволит Сэму увидеть кобуру с пистолетом, прицепленную сзади к моему поясу. Я нахожусь между фальшивыми полицейскими и Сэмом. Если он будет достаточно быстр…

Он быстр.

Я чувствую рывок за пояс своих джинсов, а потом Сэм делает шаг вбок и вскидывает мой пистолет.

– Брось оружие! – говорит он фальшивому копу. Я слышу угрозу в его голосе – она подобна волне жара, прокатившейся по комнате.

Но потом второй пришелец тоже ступает в комнату, и в руках у него дробовик. Он вскидывает его к плечу, и я почти ощущаю тот момент, когда Сэм производит расчет. Если он выстрелит, то ответный выстрел из дробовика сметет нас обоих. У них превосходство в огневой мощи. А я в заложниках.

Писк кнопок. Ланни все еще у двери убежища и собирается открыть ее. С моими детьми все будет в порядке.

– Эй, – говорит второй из фальшивых копов. – Ты, девчонка, прекрати. Подойди сюда, а то я вышибу им обоим мозги. А ты, урод, положи пистолет на пол и пни ко мне.

– Ланни, в убежище, живо! – рявкает Сэм. Я слышу, как плачет моя дочь. Она пытается. Я слышу частый писк кодового замка, который отказывается принимать введенный ею код. Когда-то я постоянно тренировала их, удостоверяясь, что она может ввести этот код даже во сне. Мы превратили это в игру.

Но это моя вина. Я перестала тренировать их. Перестала настаивать на постоянной готовности, осторожности, паранойе.

Я слышу, как писк умолкает.

Краем глаза вижу, как Ланни медленно направляется к нам, и осмеливаюсь бросить на нее короткий взгляд. Она плачет. Ее поднятые руки дрожат. Сэм издает короткое гортанное рычание, в котором звучит ярость и разочарование, и, когда второй фальшивый коп наставляет дробовик на Ланни, наклоняется и кладет пистолет на пол. Потом пинает его – слишком сильно, и оружие врезается в дальнюю стену позади мужчины с дробовиком. Но если Сэм хотел этим отвлечь их, это не работает. Мужчина не собирается поднимать пистолет – просто оставляет лежать там, куда тот отлетел.