Я невольно сжал кулаки. Дежавю. Снова мне предстоит непростое решение, как и в прошлый раз.

Итак, кто?

Нелегкий выбор…

Может, настала пора вернуть к жизни Рудика? Веселого, безбашенного, вредного спира. Мутанта, за время наших скитаний по Зонам ставшего мне настоящим другом, и не раз спасавшего мою жизнь. В том числе и после своей смерти.

Или пусть наконец вернется к своей семье Виктор Савельев? Убийца, воспитанный японскими якудза и посланный в Зону для того, чтобы меня ликвидировать. Много с той поры воды утекло. И крови. Которую не раз проливал киллер по кличке Японец для того, чтобы защитить меня от неминуемой гибели.

А может…

Я даже зажмурился, осознав наконец мысль, которая не давала мне покоя всё последнее время, с той минуты, как я засы́пал землей могилу Рут. «На память ты прядь ее волос отрезал, как же! – заворошилась в голове ехидная мыслишка. – Да ты только и думал о том, чтобы оказаться возле этого автоклава и положить в его приемник волосы той девушки, что с легкостью отдала за тебя жизнь! И с которой – чего уж скрывать-то от самого себя – тебе было действительно хорошо. Ну, чего же ты стоишь? Сделай всего два шага и будь наконец счастлив! Не в мечтах, а по-настоящему!»

– Ну ты чего, давай, – негромко подбодрил меня Фыф, стоящий сзади. – Она ж правда красивая. И хорошая. Тебя любит…

Шам пьяно шмыгнул носом. Понятно. Опять влез ко мне в голову, сволочь пятиглазая.

– Сам ты сволочь, – вздохнул Фыф. – Она ради тебя жизнью пожертвовала, а он тут еще стоит, сопли жует. Давай, не тормози! Остальные подождут.

И тут у меня как с сердца камень свалился.

– Ты прав, – сказал я. – Остальные подождут.

И пошел к металлическому лотку-приемнику, который уже выдвинулся из изголовья автоклава.

– Ты это чего там делаешь? – подозрительно поинтересовался Кречетов, когда я достал из внутреннего кармана бесценный генетический материал. – Надеюсь, не то, что я думаю?

– Понятия не имею, что ты там себе думаешь, – сказал я, кладя материал в приемник. – Я ж не Фыф, мысли читать не умею. Давай ты просто рассчитаешься с долгом, и на этом закончим.

– Ну, давай закончим, – недовольно поджал губы ученый. И нажал несколько кнопок на карманном пульте.

Я уже знал что там сейчас будет происходить, в этом автоклаве. Неприятное зрелище, когда из студня, напоминающего формой тело человека, начинают с еле слышным хрустом вылезать пальцы, а гладкая голова, похожая на яйцо, начинает деформироваться, словно ее мнут и ломают невидимые пальцы. Поэтому я отвернулся, подошел к стальному табурету, стоявшему неподалеку, и сел на него, поставив локти на колени и обхватив руками голову.

Сейчас мне очень хотелось продавить ее пальцами, добраться до мозга и отрубить те его участки, которые генерят единственную мысль: «Ну ты и дурак, Снайпер! Ну ты и дурак…» А может, это Фыф мне ее туда подкачивал, с него станется. И даже если и так, прав он, наверно. Всё-таки в жизни нужно прежде всего о себе думать и лишь потом о других. Правда, почему-то это у меня не всегда получается.

Так прошло несколько минут. Наконец в автоклаве что-то тренькнуло, и я поднял голову.

Это было красиво, хоть картину рисуй на тему техногенного будущего. Я смотрел, как морщится Кречетов, словно от горькой таблетки, и как медленно, величаво поднимается кверху крышка стеклянного гроба, из которого, судорожно цепляясь всё еще скользкими пальцами за край автоклава, пытается выбраться тот, кого я оживил вместо тех, кому суждено подождать. Просто потому, что у него уже есть и жена, и ребенок. Семья, которая нуждается в его помощи. А моя семья, которой еще нет, – подождет. И Рудик меня поймет, надеюсь. Если я, конечно, еще когда-нибудь смогу вернуться сюда для того, чтобы оживить его и свою Рут…

Я поднялся и подошел к Кречетову.

– Отправишь его туда, куда обещал? Так, чтобы он успел спасти своих. С запасом времени.

– Отправлю, – буркнул ученый. – Если он до этого меня не пришьет.

– Не должен, – невесело усмехнулся я. – Жена и ребенок для него важнее всего на свете.

– Договорились, – вздохнул Кречетов. – А ты куда?

– Не знаю, – сказал я. И, подумав немного, повторил: – Не знаю.

– Может, с нами? – спросил Фыф.

– В смысле?

– Ну, я тут с Хароном договорился помочь ему решить одну его проблему. А потом он поможет мне Настю найти.

– Думаю, вы справитесь без меня, – покачал я головой.

– Ладно, – вздохнул Фыф, доставая из-за пазухи Кэпа и мою «Бритву».

– Спасибо, что сохранил, – сказал я, забирая протянутое. – Удачи.

И пошел к выходу из лаборатории.

– Удачи тебе, сталкер, – сказал Фыф.

– Удачи, – эхом повторил Харон.

Повелитель «мусорщиков» всё так же эффектно смотрелся на фоне портала между мирами, подсвеченного сзади сверкающим Монументом. Щупальца, похожие на огромные хлысты, жуткий глаз на груди, узкая пасть под ним. И голова, похожая на пень, усеянный черными шариками неподвижных паучьих глаз. Чудовище, от одного вида которого можно заикой стать.

Но Харон шел к нему спокойно, даже как-то отрешенно, словно и не было никого в этом зале и предводитель фанатиков просто шел помолиться своей святыне – сверкающему Монументу, который почти полностью загородила кошмарная фигура Хозяина Зоны.

«Ты принес мне голову Снайпера?!» – проревел в голове Харона голос Повелителя «мусорщиков».

– Я принес тебе нечто лучшее, – бесстрастно проговорил глава уже несуществующей группировки, продолжая приближаться к жуткому монстру.

«Лучшее?!!! Мне не нужно лучшее! Я послал тебя принести голову Снайпера, жалкий червяк! Ты посмел ослушаться?!»

Толстенное щупальце нависло над головой Харона, готовясь схватить его, а может, оторвать голову или проткнуть насквозь, как протыкает булавка бабочку – для Хозяина Зоны ни то, ни другое, ни третье не составило бы большого труда. Щупальце уже начало стремительно опускаться… но внезапно замерло, зависло в метре над головой главаря «Монумента», словно наткнулось на невидимую преграду – и прилипло к ней намертво.

Единственный глаз на груди монстра недоуменно хлопнул сморщенными, кожистыми веками, безгубая пасть под ним приоткрылась, словно от удивления. Монстр силился пошевелить щупальцами, но у него ничего не получалось. Он словно застыл в невидимом, прозрачном клею, плотно сковавшем его тело.

Харон же, не сбавляя шага, сунул руку под бронепластину, туда, где в его теле зияла незаживающая рана, пробитая щупальцем Хозяина Зоны, – и вытащил из нее гранату Ф-1, на которую был натянут артефакт, похожий на небольшой белый обруч. Обруч плотно обхватывал ребристый корпус гранаты, к которому его дополнительно прижимал спусковой рычаг.