— Это еще что, видела бы мои первые схемы и плетения…

Общение с этой великой женщиной было на удивление легким и приятным. Это искупало многое. Даже неприятный осадок, оттого что пришлось добираться до покоев леди Феодоры чуть ли через всю женскую половину.

И тут уж, проходя по бесконечным залам, галереям и переходам, она, кажется, видела их всех. А если и не всех, то очень многих. Женщины были красивы. И как бы ей не хотелось найти в их внешности изъяны, таковых не наблюдалось. Невольно сравнивая себя с ними, Виль казалась себе на их фоне замухрышкой.

Осознав, что сравнивает себя с этими женщинами, Виль рассердилась.

Но девушка лгала себе, говоря, что ей безразлично. Как она ни старалась задавить этот нездоровый интерес, он пробивался словно шило из мешка, заставляя ее против воли жадно разглядывать все вокруг, запоминая нюансы.

Она заметила, кстати, что женщины тут пользовались полной свободой, никакой охраны и запоров нигде не наблюдалось. Некоторые музицировали, вышивали, или занимали себя какими-то играми, остальные гуляли и переговаривались. И все это пестрое женское царство хоть и проявляло к ее появлению сдержанный интерес, однако знакомиться с ней никто не спешил.

Так было даже лучше, потому что, честно говоря, больше всего Виль хотелось дистанцироваться от этого гаремного мирка, казавшегося ей приторным и одновременно горьковатым. Потому что у нее не укладывалось в голове, как можно делить любимого мужчину с кем-то еще. Если только нелюбимого.

А жить с нелюбимым…? Ее от одной мысли передергивало.

Но хуже всего было то, что она, разглядывая женщин, пыталась определить, кто здесь чьи любовницы. Ведь были среди них и женщины Хаториана. Казалось бы, ее не должно это волновать, а тем более, огорчать. Но чувство, что она испытывала, пытаясь определить, с которой из этих красавиц он делил постель, походило на какое-то болезненное жжение в груди.

Она не знала этому чувству имени, просто ощущала какую-то обиду и затаенный протест.

В общем, не удивительно, что в разговоре с леди Феодорой она вскользь поинтересовалась, кто здесь чьи жены. На что та ответила, как-то странно на нее взглянув:

— Тут нет жен. У дракона может быть множество женщин, но только одна единственная возлюбленная. И после того как он встретит ее, других женщин для него уже не существует.

Звучало это так пафосно, что Виль хотелось воскликнуть:

— Не верю.

Она тогда промолчала, скептически поджав губы. Но сейчас мысли снова сползали к этому разговору, вызывая у нее раздражение и непонятные смутные надежды, которые следовало задавить в зародыше.

А еще больше хотелось приказать себе вообще перестать об этом думать.

Но разве такие приказы когда-нибудь выполнялись?

Потом Виль вздохнула и все-таки усовестилась. Она сегодня довольно рассеянно выполняла указания Наирота. В итоге, чуть не снесла силовой плетью кусок балюстрады. Правда, он почему-то обрадовался, а девушке было стыдно, никакой пользы от нее в хозяйстве. Один вред.

Не говоря уже о том, что на занятие к Рианату опоздала, и огневик, тяжело вздыхая, не стал ничего проводить, а просто показал ей танец пламени. Языки огня двигались, словно человеческие тела, извиваясь и причудливо переплетаясь. Прекрасное и завораживающее зрелище… Обещал научить.

А теперь еще предстояло после ужина идти на террасу, где ее наверняка уже ждал Атхор. Совершенствовать владение тьмой. Хотя ей до совершенства, наверное, никогда не дорасти. Но вообще сама стихия ей нравилась.

Тьма вроде бы была чем-то абстрактным, просто отсутствие света. Но, правильно применяя соответствующие потоки ментальной энергии, ее можно было делать вполне материальной, плотной. По желанию — мягкой, бархатной или твердой и гладкой. Или колючей.

Иными словами из тьмы можно сотворить и невесомое мягкое покрывало, и острейший клинок, который будет тверже алмаза. А можно сделать такую сеть, что способна удержать в своих тенетах все, что угодно. Все зависело от характера направленного потока и силы, которая в этот поток вкладывалась.

Понимая, что еще немного и она опоздает, Виль выбралась из ванной, наскоро перекусила и побежала на террасу. Олеир ворчала ей вдогонку, что нормальные девицы не едят вот так на ходу, и что волосы у нее растрепанные, как у ведьмы. Но Виль уже удрала.

Когда она появилась на площадке, где обычно проводились занятия, солнце минут двадцать, как зашло, лишь последние отблески зари догорали на потемневшем небе. Над площадкой зависла дюжина магических светильников. В центре, заложив руки за спину, прохаживался Атхор. Увидев ее, рыцарь обернулся.

— Добрый вечер, принцесса, — проговорил, насмешливо вскинув бровь. — И даже практически не опоздали? Польщен.

И склонил в знак почтения беловолосую макушку. Тем самым дал возможность в деталях рассмотреть его прическу, напоминавшую стриженного морского ежа.

Понимая, что тот по обыкновению язвить изволит, Виль решила поддеть его в ответ:

— Э… Добрый вечер, — проговорила она, приседая. — А вы лорд волосы каким-то особым образом красите?

Потрясающий эфферт.

Когда Атхор, сам большой любитель съязвить, наконец прокашлялся и проморгался, спросил:

— А с чего вы это взяли?

— Ну… корни-то у вас темные, вот я и решила… — невинно захлопала глазками девушка.

— Нет, леди Виль, я таков от природы, темный изнутри, — покачал он головой и добавил насмешливо. — Но немного света все же пробивается.

— То есть, вы и светом владеете? Здорово! — тут же оживилась Виль. — О! А не могли бы вы и этим со мной заниматься?

Мужчина неожиданно нахмурился. Опустил руки, скрещенные на груди, и подошел ближе.

— Леди Виль, свет стихия моего короля. Несправедливо и нелогично просить об этом меня, когда именно он может и должен…

— Мне неудобно просить его величество, — быстро проговорила Виль, краснея и отводя глаза в сторону.

— Почему? — совершенно по-мальчишески разинул рот Атхор.

Потом как будто поперхнулся и, опустив голову, промямлил:

— Э… вы… э… Я кажется, догадываюсь почему…

А после… После этот язвительный тип несколько минут ржал, заставляя Виль краснеть теперь уже от досады. Отсмеявшись, сказал твердо:

— В ознакомительном порядке я могу немного рассказать, как его величество Хаториан пользуется стихией света, но за обучением к нему, леди.

Той оставалось только сердито выдохнуть и кивнуть. А Атхор склонился к ней и спросил доверительным тоном:

— Я слышал, вам понравилась трансгрессия?

Виль мгновенно вспомнилось то невероятное ощущение полета и свободы. И сразу же прошла вся досада, и раздражение. Даже глаза загорелись.