Но пока Абвер колебался, Семен сам выбрал свою судьбу. Он посмел поставить знак равенства между боссом, собой и разменной пешкой по имени Миша Алдошин. Как он сказал в последнем телефонном разговоре? «Это же наш человек!» И мягко попрекнул: не по-людски, мол, своих бросать… «Наш человек», «свои люди»… Тьфу, слюнтяйство какое!

Закончив тот разговор с Мезенцевым, Абвер уже принял решение. Он выключил телефон личной связи с Семеном, вынул из него сим-карту, батарею и все по отдельности выбросил в разные урны на разных этажах гостиницы, в которой провел последнюю неделю. Днем раньше он точно так же оборвал связь с Алдошиным. Завтра утром он добросовестно оплатит счета и съедет из гостиницы на частный адрес.

Абвер хлебнул выдержанного бренди и достал из портфельчика еще несколько мобильников с наклеенными для памяти стикерами-ярлычками. Три телефона пока связывают его с Южно-Сахалинском. Два из них отправятся в утиль послезавтра, третий, бог даст, днем позже.

Еще четыре трубки – местные, якутские «подвязки». Один мобильник – прямая связь с местным крупным специалистом в области электронной безопасности и всяких там подслушек-подглядок. Этот спец освежил имеющуюся в памяти Абвера информацию о всяких там мерах безопасности и даже сказал кое-что из того, что Самсонов просто не знал или напрочь забыл. Неприятно, конечно, но полезно знать, что даже выключенный сотовый телефон способен «предать» своего владельца. Особый служебный сигнал, посланный на выключенный мобильник с базовой станции, способен включить в нем микрофон и сделать достоянием всех, кому доступна такая аппаратура, все приватные разговоры владельца «сотика». Стало быть, если не желаешь быть преданным – не только выключай свою мобилу, но и доставай из нее батарею.

Особая тема – система распознавания голоса абонента.

– Неважно, с какого телефона ты выходишь в эфир, – бурчало электронное светило, упорно «тыкающее» всем без исключения клиентам. – Если у оперов есть твоя фонограмма, то аппаратура вычленит твой голос в течение максимум 180 секунд. Тут даже специальный криптотелефон со встроенными системами шифрования не помеха – просто это будет не 180, а 400–500 секунд, в зависимости от сложности системы шифровки. Значит, дядя, какой вывод сделаешь из сказанного? Правильно, дядя: говори не более двух минут – на всякий случай, понял? Не закончил разговор – лучше прервись и перезвони. Для гарантии – с другого мобильника, усек? Хочешь приватности – забудь о дешевой экономии…

Самсонову страшно хотелось показать спецу-электронщику приобретенную в Сан-Франциско «игрушку» – систему подключения к спутникам. Не похвалиться – боже упаси! Хотелось узнать мнение компетентного, видать, ухаря-айтишника относительно конфиденциальности такого подключения. Но Абвер сдержался, рассудив, что афишировать без нужды такие вещи не следует. Тем более что в решающий день икс спецу-электронщику была отведена весьма важная и ответственная роль.

Еще две местных мобилы обеспечивали связь с людьми, работающими каждый по своей части плана завершающего этапа операции «катана». Причем Абвер, исповедовавший признак разумной достаточности, целиком в план ни одного из них не посвятил. Один из деятелей купил фургончик «газель» и арендовал для ее хранения изолированный бокс в гаражном кооперативе. Другой, получив от Абвера ключи от бокса, довел «газель» для требуемых кондиций. Тот и другой, не зная друг о друге, были готовы в назначенный день сесть за руль фургончика и сыграть свою роль.

Четвертый якутский деятель вызывал у Абвера больше всего сомнений, ибо был наркоманом со стажем. Однако человек, порекомендовавший москвичу этого торчка, гарантировал, при соблюдении всех мер предосторожностей, быстрое и точное выполнение им своей роли. Ну, а потом… Потом шприц с лошадиной дозой зелья решит все проблемы с торчком – причем его же собственными руками, как говорится…

С Москвой Абвер из Якутска не связывался. Однако оставленные им инструкции верным людям должны были свято выполняться. И Самсонов уже опосредственно, через Кипрский и Гонконгский банки, уже получал информацию о том, что незаметный вывод значительной части его активов из столичных банков уже начался. Что ж, жалко, не «все до донышка» выскрести удастся, что сколочено в этой стране. Но это, правда, только в том случае, если уходить придется под вой сирен и при активных заградительных мероприятиях на границе. Однако Абвер очень надеялся, что его тщательно разработанный план ухода сбоя не даст.

Эти его надежды были не слишком поколеблены даже старым «контактом», обеспечившим Абверу возможности для установления всех новых связей – Толей Закрайским. Толя, отсидевший в свое время лет этак 15, вышел на свободу в середине лихих девяностых, в Москве в то же время появился мимоходом. Походил по столице, «пообнюхался», старых криминальных связей восстанавливать не стал и уехал потихоньку туда, где и сидел предшествующие 15 лет, в Якутию. Случайная предотъездная встреча в столичном ресторане со старым знакомцем, Владиславом Самсоновым, была тем самым «мостиком в будущее», который нынче так пригодился Абверу. В Москве он выручил Толю Закрайского, давши ему «на развод» десяток миллионов стремительно обесценивающихся рублей. Для Толи сам жест оказался дороже реальной стоимости «хрустов», за ним остался должок – чем Самсонов и воспользовался, приехав нынче в Якутск.

Толя Закрайский нынче «командовал» здесь неким некоммерческим (во всяком случае, по уставу) фондом. Сидел тише воды ниже травы, был приглашаем на все официальные торжества и мероприятия властных структур, в последние три-четыре года неизменно получал звания «благотворитель года». Однако, судя по привлекаемым старым связям, продолжал в тиши своего фонда «крутить старое кино» и неспешно сбивать на старость тугую копейку.

Выслушав про нужды залетевшего в Якутск старого знакомца, ничего не стал выспрашивать. И в долю не стал проситься. Обещал обеспечить все – намекнув (правда, достаточно категорично) про скудость оборотных и операционных средств возглавляемого им некоммерческого фонда. И уже через пару дней, узнав от своего бухгалтера о поступившем на банковский счет фонда пожертвовании столичного знакомца, сам позвонил Абверу и пригласил его на завтрак в непрезентабельный загородный мотель.

Завтракал Толя Закрайский, несмотря на впечатляющее меню ресторанчика при мотеле, гречневой крупой, залитой с вечера кефиром. Заказ москвича – скромный омлет с беконом и кофе с капелькой арманьяка – вызвал у якута неодобрительную гримасу – будто тот заказал с утра полдюжины лобстеров с устрицами и бутылкой столетнего коньяка. Совсем спятил старик, подумал весело Абвер. Спасибо, что хоть вслух не попенял…

Дохлебав свою отвратительную бело-коричневую мешанину, Закрайский облизал ложку и заговорил:

– Все, что просишь, Влад, то тебе и будет. Может, кое в чем и отказал бы – да свои должки я помню. Так что бог с тобой, друг мой московский. Люди все надежные, гвозди – не люди! Ну, торчка я в виду не имею. И что с ним будет – не знаю и знать не желаю. А вот остальных прошу и заклинаю беречь, Влад! Рассчитайся с ними по-божески. И не думай о том, что кто-то вслед тебе гадость скажет или сделает. Пока я живой – не будет такого в Якутске! И еще, Влад: встречаться нам с тобой больше не надо. Если что не так пойдет – я сам тебя найду. А меня не ищи, лады? Я с тобой нынче в расчете, «оборотку» вернул с процентами. Ну, пока, Влад! Дело ты задумал высокое, дай тебе боженька все спроворить, как тобой и задумано.