— А как без него снять макияж? Вдруг отец меня в таком виде застукает. Знаешь, что будет?

— Ремнем поперек спины перетянет, — заржал Маттиа, но потом уже серьезно спросил: — А что, он снова появился?

— Кто? Папахен? — Анна наконец нашла тюбик и аккуратно накрасила губы. — Он звонил на прошлой неделе, обещал вернуться. Мать говорит, что он сидит сейчас в Санто-Доминго на Гаити и кайфует себе между пальм…

Маттиа внимательно слушал.

— Да я его знаю, — продолжала Анна, — этот олух способен в любой момент заявиться! Он приедет, начнет пороть всякую хрень, притащит пирожные, конфеты… а как только увидит, что я накрашена, треснет меня по башке табуреткой.

— Ладно, давай уже, твой братан нас ждет.

— Сейчас, погоди. — Анна закрыла сумку, заблокировала руль и спрыгнула со скутера. — Лучше бы прогулялись, чем в баре торчать!

Ей совсем не хотелось сидеть в «Национале», вдыхать табачный дым и слушать глупые разговоры. Она мечтала об одном — случайно встретить на улице Франческу, но никому бы в этом не призналась, даже себе.

Когда девушки подошли к «Кальцедонии», Франческа снова остановилась. Именно в этот миг Маттиа и Анна пересекали дорогу. Лиза заметила их, но ничего не сказала подруге.

— Ё-моё, какая телка! — произнес какой-то тип, сидевший в «Айс Пэлэсе», уличном кафе, примыкающем к магазину. — Малышка, не хочешь выпить с нами?

Франческа даже не посмотрела в его сторону.

— Пойдем, — повелительно сказала она Лизе и пошла вперед походкой манекенщицы.

— Что так пыжишься, смотри не лопни… — раздалось им вслед.

Прошлой весной субботними вечерами они гуляли здесь с Анной… Шли, прижавшись друг к другу, засунув руки в карманы джинсов. Первым делом они наведывались в табачную лавку за жвачкой, потом покупали фруктовый чай и лепешку с ветчиной за тысячу лир и наконец бежали в магазин «Гардения» воровать губную помаду.

Когда они с Анной потягивали ароматный чай из трубочек, Франческа была счастливее всех на свете. И ей плевать было на глупые реплики типа «Классно вы из трубок сосете!».

Теперь же ее все раздражало. И она злилась на Анну. Эта сучка не только не вспомнила про ее день рождения, но и с Рождеством не поздравила… А ведь наверняка знает, что с ее папашей произошло. При мысли об отце Франческу передернуло. Корми теперь этого бабуина с ложечки, что б он сдох…

Анна сидела в «Национале» и была вынуждена терпеть компанию своего братца и этого идиота Кристиано. Козлы… обсуждают одно и то же — ворованную медь и кокаин. Ей очень хотелось повернуть время вспять и оказаться вместе с Франческой перед стендом «Л’Ореаль» в «Гардении». Они разыгрывали целый спектакль, чтобы своровать тушь или подводку для глаз. «Попробуй эту, Франческа. О, тебе так идет!» — «Нет, Анна, это не то, что мне нужно!» Косметика незаметно перекочевывала в их карман, и они убегали.

Анна снова и снова вспоминала те счастливые дни. Если бы она сейчас встретила Франческу, первым делом предложила бы ей что-нибудь украсть. Та бы согласилась, и они отправились бы в парфюмерный отдел супермаркета «Кооп»… Вместе навсегда, как будто ничего и не было. Нет, это невозможно, нельзя повернуть время вспять. Но если разобраться, в чем же она виновата?

Она рассматривала толпу, гуляющую по площади, затем перевела взгляд на Маттиа, который, сделав две затяжки, передал косяк хихикающему Кристиано. Тоска зеленая…

Было гораздо лучше, когда они дружили с Франческой… Анна упорно не хотела признавать это.

Из колонок неслась песня Ренато Дзеро:

Мы с тобой с чужой планеты.

Чтобы в этот мир попасть,

Надо дверцу отыскать.

Но все хотят всего и сразу…

«Это точно», — подумала Анна.

Припев «Но мы не будем такими, как все» опять навел ее на мысли о Франческе.

— Ну, народ, меня и торкнуло! — пробормотал Кристиано, которому после любой дури всегда хотелось есть.

— Да и меня тоже, — кивнул Маттиа. — Ну что, может, по пицце?

— Нет, лучше мороженого…

— Тогда пошли в «Топоне», — сказал Алессио, имея в виду кафе-мороженое с модным американским названием «TopOne».

— Чего задумалась, Анна? — ткнул ее в плечо Маттиа. — Шевели задницей.

Анна неохотно поднялась.

Ренато Дзено тем временем пел про наши лучшие годы…

После их ухода один из пенсионеров, просиживающих штаны в «Национале», поднялся и решительно зашагал к трем старым девам, подпиравшим памятник коммунисту Антонио Грамши, и вручил одной из них леденец, предназначенный для улучшения пищеварения. Счастливица, растерявшись от неожиданности, разразилась взрывом хохота.

— Франческа, знаешь, что я подумала? — набравшись храбрости, заговорила Лиза, когда они поравнялись с «Красным светом».

Обычный человек переспросил бы «Что?» Но Франческа ничего не ответила.

— Я подумала, — сглотнула Лиза, — не взять ли нам с собой Донату через неделю?

Франческа продолжала рассматривать витрину, не произнося не звука.

— Я больше не хочу оставлять ее дома одну.

Франческа оторвалась от витрины и пошла дальше.

— Она ведь моя сестра…

Франческа остановилась и отчетливо произнесла:

— Послушай меня внимательно. Мне не нужна эта недоношенная, ясно?

Лиза замерла. То, что она услышала, вызвало у нее почти физическую боль. Внутри все взорвалось от ярости. Нет, на этот раз она ее не простит!

— Я хочу мороженого, — произнесла Франческа как ни в чем не бывало.

— Хорошо, — сказала Лиза, и они пошли в «TopOne».

В кафе была толпа, и им пришлось протискиваться к стойке с мороженым. Фисташковое, вишневое, шоколадное… Франческа долго выбирала и наконец отправилась платить. У кассы она встретила Джессику и Соню.

— О, Франческа! Какие новости? — спросила ее Соня.

— Никаких, — ответила та. Ей совсем не хотелось с ними разговаривать.

Если бы она взглянула налево, то увидела бы Маттиа и Алессио, которые мерились силой в армрестлинге.

— Как школа?

— Я больше не хожу в школу.

— Да что ты? Работаешь?

— Ищу работу, — сухо отрезала Франческа. Рассказывать о своих проблемах у нее не было никакого желания.

Она обернулась, чтобы разыскать Лизу, но вместо Лизы увидела Анну, и у нее перехватило дыхание.

Анна, стоявшая в полшаге от нее, побледнела.

В их встрече в кафе на центральной улице субботним вечером не было ничего удивительного. Можно сказать, обе только того и ждали. Но сейчас они не знали, что делать дальше.