— Я же говорила, что когда прописываешься, не нарушая закон, за это в милиции денег не берут. А вы не верили!

Друзья закачали головами, глухонемая Анжела мычанием подтвердила, что — точно, не верила. Но теперь все будет делать только по закону!

— Давайте решим, где станем жить, — предложила Люба.

— Я поеду домой, маму искать, — сказала Катя.

— Я — с тобой, — заверила Катю Юля.

— У меня тут женщина одна есть, давно звала, — признался Саша-«чеченец», бывший раньше «афганцем». — Я, пожалуй, к ней. Теперь, с паспортом, и работать могу, и жениться, если что.

Один за другим инвалиды разошлись, остались лишь семь-восемь человек.

— Знаю дом под снос, — таинственно поделился горбун Федя. — Как говорится, тихий центр, недалеко от метро, окна во двор, все в шаговой доступности. Его какая-то фирма выкупила, жильцов расселили, а к реконструкции так и не приступили. Айда туда!

— Айда, — согласилась Люба и крепко взяла за руку маленького Васю-цыганенка, любившего пугать прохожих патологией своих кистей: четыре пальца у Васи были сросшимися, с одним большим ногтем.

К двухэтажному дому компания добралась уже к вечеру. Он, действительно, был расселен, огорожен, и, судя по всему, давно вычеркнут из списков жилья. Инвалиды набросали на лестницу досок, соорудив пандус, и рассыпались по второму этажу, выбирая себе комнаты. Электричества в доме не было, а вода обнаружилась лишь в подвале, там, где к дому подходили наружные сети. Попытка открыть вентиль оказалась неудачной — начался потоп в одной из кухонь. Но источник воды лишь в подвале никого не смутил.

«Живут же люди в пустыне всю жизнь, и ничего, — сказала Люба коляске. — А у нас вода прямо под ногами, в подвале».

Вскоре разнеслась радостная весть — газ не отключен!

Плиты работают! Уже в темноте друзья вскипятили чай и сели в кухне с распахнутыми рамами без стекол — ужинать слоеными булками и разговаривать о будущем, которое ждало их за выбитым окном.

Наутро Люба нашла невдалеке почтовое отделение и узнала, как можно звонить по телефону с помощью карточки. Она даже приобрела карточку с загадочным названием «на сто единиц» и со второй попытки вставила ее в щель таксофона. Но вот набрать номер не смогла, клавиатура была слишком высоко, чтобы разглядеть цифры и дотянуться до кнопок с коляски. Женщина за стойкой долго смотрела на инвалидку и, наконец, решительно позвала:

— Иди сюда! Звони бесплатно со служебного телефона. Тебе куда, по Москве?

— Да. Певице знакомой, — сообщила Люба. — Она дает уроки вокала. Обещала со мной позаниматься. Визитку дала. Вот — Сталина Ильясовна Черниченко. Здесь и номер есть.

— Звони, — скомандовала почтовая служащая.

Сталина Ильясовна взяла трубку сразу, словно стояла рядом с телефоном.

— Это я, Люба, — громко крикнула Люба. — Помните, в «Макдональдсе»?

— Конечно, помню, Любочка, — повинуясь телефонному эффекту тоже прокричала Сталина Ильясовна.

— Я хотела спросить насчет уроков. У меня есть деньги. Сколько стоит один урок?

— Пятьдесят, — ответила Сталина Ильясовна, — но это не важно…

— Да, — радостно перебила Люба. — Не важно, потому что деньги у меня есть, пятьсот рублей!

— Пятьдесят долларов, а не рублей, — засмеявшись, поправила Сталина Ильясовна, — но это не важно!

— Долларов? — упавшим голосом переспросила Люба. — Извините…

— Любочка! — закричала в трубку Сталина Ильясовна. — Подожди! Я буду заниматься с тобой бесплатно, станешь известной певицей — отдашь.

— Уехала она, — ответил Сталине Ильясовне посторонний женский голос.

И в трубке запели гудки.

Почтовая служащая проводила Любину коляску жалостливым взглядом, но через мгновенье забыла о ней, потому что по радио запели душевную песню про несчастную любовь. Женщина прибавила громкости и, подперев голову рукой, взялась внимать трогательным словам песни очень знакомой талантливой певицы, имя которой она запамятовала:

— Крик гитары, пляс дождя, ветра пьяный плач…

Люба медленно ехала в потоке прохожих.

Коляска испуганно молчала.

Слезы текли у Любы из глаз.

Коляска деликатно свернула в арку и заехала во двор — пусть Любушка поплачет.

Вишневый джип проехал мимо арки.

Николай арку не видел: по радио после каких-то котлет запели. Пела Люба. Пела про следы на воде. Николай ехал, не разбирая дороги, повинуясь движению потока. Когда идущие впереди машины затормозили, он поглядел вперед и вверх, планируя увидеть светофор. Сверху, с огромного рекламного щита на него смотрела черно-белая Люба.

«Манеж, — прочитал джип. — Выставка фотографий «Разыскивается опасный преступник».

Машины рванули с места, джипу пришлось бежать со всеми, тряся загривком. Николай затормозил его на Манежной площади. У входа в выставочный зал на него снова посмотрела Люба. Теперь Николай разглядел, что она была скорее серо-белая, но не того серого цвета, какой бывает от безысходности, а пепельно-глянцевого, призванного подчеркнуть стильность фотографических образов. Не теряя времени, Николай вошел в холл. Внутри стояла охрана, которая говорила каждому гостю:

— С пригласительным, проходите, пожалуйста.

Николай не стал спорить и вошел. По залу гуляли люди с пластиковыми стаканчиками вина в руках и с эстетическим восторгом разглядывали снимки.

Николай приблизился к первому стенду. С фотографии на Николая простодушно смотрела девушка-даун. За спиной у дауна торчала шкала ростомера. Внизу — номер. На следующем снимке веселый цыганенок с любопытством глядел на зрителей, подняв руки-клешни. Николай обошел зал. На последней фотографии была Люба. Она подалась вперед, вцепившись в поручни коляски, так что лицо ее было совсем близко и слегка искажено. Тонкие русые брови поднимались изломанным углом. Растрепанные волосы забраны за маленькие, сильно торчащие уши. Макушка едва касалась цифры 140 см на ростомере.

— Метр сорок с коляской, — пробормотал Николай и взял со столика второй пластиковый стаканчик вина.

Если вчера, после визита в люмпен-пятиэтажку, у Николая еще и были какие колебания в трактовке происшедшего, то теперь он не сомневался: Люба уже встретилась с царем, и встретилась очень перспективно! Иначе кто бы ей за три дня депутатскую неприкосновенность организовал, запись на радио, и даже этот, как его, вернисаж с презентацией.

— Коллекция фотографий подготовлена за одну ночь, — вещала в микрофон с небольшого подиума дама в проволочном колье и платье лимонного цвета, усыпанном сияющими стразами. — Все мы были так потрясены снимками яркого, молодого фотомастера Андрея Кудрявцева, что буквально на одном дыхании к утру родилась эта выставка.

— Значит, точно, гарант приказал за одну ночь все проблемы решить, раскрутить малый и средний инвалидный шоу-бизнес, — произнес почти мысленно Николай. — Деньги, значит, уже пошли… Но где же она, где?