— У меня такой красивой девушки, как Света, никогда больше не было, — задумчиво признался Квас. — Присылает она мне в армию фотографию — артистка! Я приколол портрет на дверцу изнутри тумбочки. И в первый же вечер один старослужащий срывает эту фотографию и начинает издеваться, мол, будет тебя такая девочка ждать, да она сейчас с другим трахается, извиняюсь за выражение. Ну я этого деда и уделал! И деды с командирами так меня после этого зауважали, бешеным называли! Командир сразу сказал: да тебе в органы прямая дорога, с чистой душой даю рекомендацию от части на учебу в школе милиции. Уверен: не подведешь! Ну и такую характеристику мне выдал, мол, не посрамит, физически и морально силен и всякое такое. Меня в Москве с распростертыми объятиями в курсанты взяли. Параллельно участковым работать начал, прописку получил, квартиру служебную. Теперь вот — начальник райотдела.

— Паша, какой ты молодец, — охала Люба. — Светка бы тобой гордилась.

— Как, кстати, у нее дела? Ты ее давно видела?

— Год назад встречались. Она ведь замуж вышла, из города уехала.

— Черт, вот рад за нее! Ну, а ты как здесь оказалась?

— Вообще, приехала в шоу-бизнес поступать, я ведь певица. А конкретно сейчас — пришла с друзьями временную регистрацию получить. Можно это?

— Да никаких проблем! Томочка, вызови мне паспортно-визовую. Паспорта есть?

— Не у всех, — покачала головой Люба.

— Томочка, набери начальника приемника-распределителя и попроси от моего имени оформить задним числом размещение и выяснение личностей. Пусть подошлет кого-нибудь с бланками справок, а мы тут со слов инвалидов впишем их данные.

— Фотографии нужны, — подсказала секретарь.

— Скажи Кудрявцеву, пусть подготовит фотоаппаратуру, а ребята сейчас к нему подойдут по очереди. И пускай он их в порядке поощрения цифровой камерой щелкнет, а снимки срочненько в паспортно-визовую по сети перекинет.

— Будет сделано, Павел Иванович, — кивнула секретарша.

И погладила по голове Кристину-дауна, протянувшую за чаем третью пустую чашку.

Фотограф Кудрявцев оказался не просто фотографом, а художником. В милиции он трудился по той же необходимости, по какой поэты работали ночными сторожами, а рок-певцы кочегарами в котельной — жилье, сутки через трое и возможность без лишних вопросов погружаться в творчество. Увидев, кого предстоит фотографировать, Кудрявцев сразу понял, что сможет осуществить съемку редкой глубины и концепции. А подтексты! Какие подтексты! Кудрявцев решил, что съемка должна быть черно-белой, и снимать героев нужно на фоне ростомера, с номером на груди, там, где фотографируют задержанных. «Разыскивается опасный преступник» — это название серии сразу пришло в голову Кудрявцева. Вся съемка будет построена на контрасте между беспомощной внешностью инвалидов, и тех тягот жизни, за которые с несчастных спрашивают по полной программе. Опасные преступники! Они воруют у здоровых граждан нажитое нелегким трудом спокойствие. Живет себе честный здоровый человек, коммунальные услуги в срок оплачивает, кредит возвращает, и вдруг навстречу ему нагло выруливает колясочник и лишает покоя. Подать несчастному рубль? Жалко рубля. Да к тому же если б один инвалид за всю жизнь встречался, а то вон их сколько, полные вагоны. Это что же, у своих детей деньги забрать и чужих кормить, пока их родители-алкаши пьянствуют, да новых уродов строгают? А если не дать? Получается, что ты плохой, говнюк и барыга, раз пожалел рублик-копеечку? А хочется быть хорошим, благородным, меценатом и спонсором. Но только без больших затрат. В общем, по какому праву этот чертов инвалид ездит по городу там же, где нормальные люди, и оскорбляет полноценных граждан своим камуфляжем с тельняшкой? За это ведь можно мошенников безногих и к ответственности привлечь, к уголовной.

— Кристина, садись вот сюда, — пригласил Кудрявцев Кристину-дауна. — Удобно?

— Да-а, — сказала Кристина.

— Сейчас, Кристина, ты у нас побудешь фотомоделью. Хорошо?

— Да-а, — радостно согласилась Кристина.

— Покачай головой, туда — сюда. Отлично! Улыбнись. Молодец, Кристина. А теперь вспомни что-то очень грустное. Вспомнила?

— У Кристины котлету забрали.

— Да, Кристина, это очень грустно!..

В обед, а ни один сотрудник милиции не ушел обедать, пока все инвалиды не были снабжены временными справками или паспортами, фотограф сделал последний снимок — Любы.

— Попробуй со снимка мысленно обратиться к тому, кого ты любишь, — предложил Кудрявцев. — Не торопись.

Люба подъехала под нарисованный на стене ростомер, развернулась и, подавшись вперед, стала вглядываться в камеру, словно через объектив могла рассмотреть Николая.

«Коленька, любимый мой, где ты? Без тебя мои дни на исходе. Мысль, что я могу тебя не увидеть, невыносима. Как долго еще жить… Я не хочу так долго, если тебя не будет рядом. Найди меня скорее, пока я не устала писать песни!»

— Люба, по какому адресу вас регистрировать? — спросил Квас, когда она вернулась к кабинету начальника, возле которого толпились радостные инвалиды.

— По адресу? — Люба растерялась. — А без адреса нельзя?

— Да ты что! — развел руками Квас. — Вы где проживали все?

— Вчера?

— Ну да.

— У Русины Вишняковой они проживали, — сообщил проходивший мимо милиционер.

— Ах вон оно что! — почему-то обрадовался Квас.

— В двух приватизированных на ее имя квартирах, — продолжил милиционер.

— Тогда никаких проблем, — расцвел Квас. — По нынешнему закону в приватизированную квартиру можно регистрировать любое количество граждан, независимо от метража. Тома, пусть всех впишут по одному адресу. А гражданке Вишняковой — Квас подмигнул Любе — мы ничего сообщать не будем, чтоб не переживала лишний раз. У нее там и так с наркотиками геморрой. Ну что, Люба, будем прощаться?

— Будем, — вздохнула Люба. — Я так рада, что тебя, Паша, встретила!

— И я рад. Будут проблемы — обращайся. Чем могу — помогу.

— Я тебе, Паша, так благодарна!

— Брось!

В коридоре отделения Люба догнала давешнего милиционера и спросила:

— Вы всех на своем участке знаете?

— А то! — сказал милиционер.

— Я со своим другом, его зовут Коля, по недоразумению разминулась. Ни адреса, ничего! Но он однажды говорил, что едет к бабушке накосить зелени, а бабушка живет на Тимирязевской с козлом, с Васькой. Вы не знаете, в каком доме женщина есть и козел?

— Да у меня козлов на участке — как собак нерезаных. И все с бабами живут. Васек тоже по горло. Тимирязевская — не мой район. Но по этим данным ты своего Колю не найдешь.

— Понятно, — вздохнула Люба. — Все равно, спасибо вам.

На улице возле отделения Люба строго сказала друзьям: