Повисло молчание. Кто-то нахмурился; кто-то поджал губы.

Туристы прошли мимо восковых и гипсовых слепков коленопреклоненных ног, мимо офорта Бурдона[91]в крапинках ржавчины и картины «Младенец Иисус топчет ногою грех». На стене и под стеклом красовались знаменитые копии Ахиллесовой пяты.

Итальянец бодро ковылял дальше.

— В ступне двадцать шесть костей и тридцать три сустава. Шедевр инженерного искусства, хм, по всем стандартам.

В отличие от прочих гидов он целенаправленно шел вперед, игнорируя отдельные экспонаты. Расставленные по обе стороны, объекты походили на крохотные города и села, поддерживающие широкую дорогу истории. Этот гид изучил предмет вдоль и поперек, знал его как свои пять пальцев.

— Локомоция человека такова, — рассуждал он, словно бы сам с собою, — лево-право, лево-право, сперва одна нога, потом — другая. Человек всегда идет вперед! Мы — храбрецы. Это все, что у нас есть. Понимаете? История — не более чем летопись движений человека. Некогда бегуны доставляли важные послания. Исход войн решала пехота — так было и так будет. Трусы убегают с места событий. А миграции! А беженцы! За последнее время столько всего написано о влиянии стремени на ход истории. А как насчет изобретения подковного гвоздя?

Директор выдержал паузу, чтобы до слушателей дошел весь смысл сказанного.

Они только что миновали бронзовую копию роденовского шедевра, «Идущий». Кто-то нажал кнопку на панели, и нога в натуральную величину, изготовленная инженером Кито из пластмассы, внезапно ожила на столе и принялась расхаживать взад и вперед, стрекоча и поскрипывая: наглядная иллюстрация великого чуда — сухожилий, мышц и путовых суставов. Группа прошла вперед; нога остановилась. А затем принялась отстукивать мелодию в такт вращающемуся диску (78 об/мин.).

Эх, как же приятно возвращаться обратно

Ввечеру с моей крошкой домой…

Экскурсовод Агостинелли уже завернул за угол; слышно было, как он догматически разглагольствует (к фамилии Агостинелли этот глагол замечательно подходил!) о роли стремени в истории. Изобретение восьмого века, стремена произвели настоящую революцию в конных войнах древности. Стало возможным стрелять с седла. Стремя в буквальном смысле слова перекроило карту Европы и Азии. А разве в стремя ставится не нога?

Опираясь на костыли, он закурил сигарету и принялся перекатывать ее во рту, сощурившись на французский лад.

Операционный стол: инструменты для ампутации и хирургическая пила, использованные в ходе Первой мировой войны. Наглядное описание гангрены. Вдоль стены на гвоздях висели разнообразные джодхпуры,[92]обмотки и брюки цвета хаки.

— А взять, например, промышленный переворот! Переворот был бы невозможен без полноценного участия тысяч и тысяч ног. Этих бледных, изможденных ног… бедняков, втоптанных в грязь.

Борелли кивнул: они с гидом поняли друг друга. Директор глазами указал на трость в руках у Борелли.

«Лангеты, и шины, и протезы помогают человеку удержаться на ногах. Протезы — главным образом из полированного дерева, хотя в наши дни предпочтение отдается пластику и алюминию», — гласило небольшое пояснение, пестрящее орфографическими ошибками.

Превосходный образчик античной деревянной культи, как выяснилось при ближайшем рассмотрении, облепили термиты. Ни дать ни взять — опарыши. Рядом стояла китайская модель: чистая слоновая кость, а к голени сзади приклеены миллионы и миллионы человеческих волосков — правдоподобия ради. Гид, в красках рассказывая про штурм Зимнего дворца и про английских солдат, загнанных в море под Дюнкерком, протянул руку и загасил сигарету в круглой пепельнице: как оказалось, из слоновьей таранной кости. Вот вам цивилизация — и ее содержимое.

— На данной стадии вопросы есть? Mi lasci passare, per piacere.[93]

Ибо все уже столпились вокруг бочек, до краев полных невиданной обуви. Девушки завороженно вертели в руках ножные латы, и деревянные башмаки, и изящно вышитые тапочки, охали и ахали над нормандскими сабо, ботинками, пинетками и ботфортами; над бальными туфельками-лодочками и водонепроницаемыми галошами, над плетенными из веревки босоножками, «шпильками», неистребимыми синими «вьетнамками» (одной недоставало), сапогами-веллингтонами и мокасинами, над английскими кедами и над парой сандалий «вьет-конг» из мишленовской покрышки. Большинство — стоптанные, пропыленные, изнутри потемневшие от пота.

Гид Агостинелли искренне радовался столь живому интересу. Тут тебе и возгласы, и мимика: так любители дешевизны толпами стекаются в магазины к открытию ежегодной распродажи. Подошел Борелли, спросил про Италию; Агостинелли лишь кивнул, не сводя глаз с остальных.

— Здесь мы сочли нужным дать небольшой экскурс в историю обуви. Это наследие швейцарского музея обуви «Балли»: все, что было выброшено за ненадобностью. Вы с ним знакомы?

— В Швейцарии мы не были, — покачал головой Борелли.

— Изначально расстояния естественным образом замерялись при помощи ног. — Одноногий гид вспомнил о своих обязанностях. — Вот вам пожалуйста — вселенская гармония. Когда мы бежим, каждый шаг приблизительно равен нашему росту.

Австралийцы вновь потянулись следом за гидом, оглядываясь налево и направо, пока Агостинелли вешал, развернувшись к ним красной спиной; вставить хоть словечко возможным не представлялось. Разгорячившись не на шутку, он каким-то непостижимым образом умудрялся жестикулировать рукой, повисая на костылях; его тенор отражался от потолка, стен и экспонатов и вновь обрушивался на группу.

В стеклянной витрине были выставлены образцы эластичных подвязок и чулок самых разных эпох. И тут же — расплывчатая фотография: мужская рука на изящном женском колене. Саша с трудом сдержала смех.

— Мадам, — Агостинелли приковылял назад, — позвольте мне быть откровенным. Разрешите обратить ваше внимание на очевидное. Выше коленей ваши ноги расширяются — и сходятся в верхней точке. Указуя на что? — Голос его разом охрип. Гид так и ел глазами Сашу. — Ваши ноги, — мягко настаивал он, — указывают снизу вверх на что? — Саша оглянулась на Вайолет и покраснела; Норт не спеша продефилировал к коллекции тростей. — Указывают точнехонько вверх, на самый загадочный, самый сакральный центр тела, саму вашу сущность! — возопил итальянец. — На средоточие самой жизни. Вот почему нас — и я говорю не только за себя — привлекают женские ноги. Мы-то знаем, что нас ждет наверху. Scusi… — Гид нагнулся. — О, лодыжек изящнее, чем ваши, я в жизни не видел. Настоящее музейное качество.