очевидную оплошность, она была слишком увлечена собственными размышлениями. Дженвен мог заметить, он постоянно оставался настороженным, но по нему не поймешь.

– Холини, они… разные, – указала Рива. – Когда я была маленькой, я думала, что они все кошмарные. Но потом я стала присматриваться к ним повнимательней… Иногда мне кажется, что выбора у них не больше, чем у нас.

– Да уж, кто откажется приказы раздавать! – не выдержал Дженвен.

– Я не в том смысле, что ты! Я имею в виду… Все холини, которые сейчас живут в Триинсте, выросли, веря в то, что люди занимают единственное возможное для них место. Они никогда не видели нас другими… И мы сами не представляем себя другими. Но если мы все-таки начнем представлять, может быть, что-то изменится? Поэтому я бы не хотела, чтобы люди из Татенена убивали всех подряд. Если они действительно такие умные и добрые, как я надеюсь, они поймут, как нам жить по-другому!

Альда только и смогла, что кивнуть, не глядя на своих спутников. Идти в мрачную, наполненную зловонием пещеру оказалось проще, чем предупредить Риву: никаких «умных и добрых» людей на «Татенене» давно уже нет.

* * *

Возможно, ему не следовало притаскивать с собой рабыню. Никто до него так не делал, но ведь ни у кого и не было личных рабов! Саркар не собирался позволять этому останавливать себя. Он правитель города, никто не имеет права указывать ему!

Поэтому он занимал свое место в центре зала, как и полагалось сеншену, а Юста устроилась на подстилке у его ног. Но, как ни странно, она не выглядела рабыней… Может, ему это показалось, потому что он хорошо знал и ценил ее? Саркара с детства учили, что люди просто не способны на гордость и благородство – нет этого в их природе. Но чем больше он общался с Юстой, тем больше сомневался в прежних знаниях.

Неподалеку, по правую руку от Саркара, устроился Зевег-Тха. Правитель сам пригласил его, потому что ситуация стала серьезной, требующей вмешательства всех сообществ. Зевег-Тха сидел на специальной подушке, ведь никому не полагалось быть выше господина, хотя в случае с таруа это вряд ли возможно. Саркар поймал себя на мысли, что позой, уверенностью во взгляде и внутренней силой Юста ничем не отличается от его советника. Интересно, замечает ли это таруа?

А вот Тувенег смотрелся здесь откровенно лишним. Он пришел в зал последним, и, хотя он не опоздал, это определенно давило на него. Он шел на полусогнутых ногах, постоянно горбился, кланялся, словно ожидал, что его вот-вот побьют камнями. Наблюдая за его жалкими движениями, Саркар невольно размышлял: «Почему? Почему мой отец так ценил его? За какие заслуги поставил главой надо всеми людьми? Должна быть причина, отец ничего не делал просто так!»

Наконец Тувенег дополз до своей подушки и замер, благоговейно глядя на сеншена.

– Я призвал вас, потому что мне не нравится ситуация, которая сложилась на нашей внешней границе, – объявил Саркар. – Когда я говорил, что сообщество людей может действовать свободно, выслеживая свою беглянку, я не думал, что это зайдет так далеко!

Долгое время он вообще не обращал на людей внимания, ему не до того было. Это Юста указала на один очень важный момент в докладе его разведчиков. Обычно люди патрулировали внешнюю границу небольшими группами, туда посылали только лучших воинов, и этого было достаточно. Но теперь Тувенег увеличил патрули почти в десять раз! Это значительно уменьшило количество городской стражи в самом Триинсте, что уже не очень хорошо в опасный сезон. И даже так ему не хватило бы людей, поэтому он направил туда тех, кто раньше не бывал на внешней границе, и они почти замкнули ее живой цепью. Опасное и бездарное решение!

– Послушайте, но это важно… – попытался возразить Тувенег.

– Заткнись! Нет никакой причины, которая оправдывала бы такое безрассудство. У нас не хватает еды, а что делаешь ты? Ты отправляешь людей выполнять бессмысленную работу, которая вызовет в них большие голод и жажду, чем работа в городе. В пустоши всегда так! И мы будем вынуждены их поить и кормить, хотя они не приносят никакого толку! Это тебе кажется правильным, Тувенег?

– Это видно не сразу, но это нужно для сообщества людей, – промямлил старик. – Чтобы сохранить порядок среди моего народа! Эта девка не просто сбежала, она убила мою любимую первую жену!

– Это была твоя единственная жена? – удивился Саркар.

– Нет, но…

– Она была молода, красива?

Глядя на Тувенега, он сильно сомневался, что его первая жена могла остаться молодой.

– Нет, великий сеншен.

– Она могла дать тебе еще детей?

– Нет, но… Ее уважали в городе! И та сбежавшая девка, Рива, убила ее очень жестоко, просто забила камнем, пока от головы моей бедной жены не осталась одна грязь! Это очень плохо для моего народа. Люди не будут спокойны, пока Рива не умрет, вот почему я оцепил границу!

Саркар вдруг заметил, что Юста пристально смотрит на него. Обычно она в его присутствии смиренно опускала взгляд, как и полагалось рабыне. Но если она вот так смотрит, значит, ей есть, что сказать.

Да, он научился понимать ее без слов. Это было странное знание, которым Саркар гордился, но никому не признался бы в этом.

– Юста, а ты что думаешь? Люди – и твой народ. Как считаешь, переживут они смерть первой жены своего главы?

– Люди сильны и выносливы, мой господин, – сладко улыбнулась Юста. Она и Тувенег, сидящие так близко, представляли собой странное отражение того, насколько прекрасными и уродливыми могут быть люди. Непонятный все-таки вид! – Пусть ваши слуги пройдутся по городу и спросят людей, что их заботит больше: голод или смерть госпожи Хасмы?

– Это нельзя сравнивать! – возмутился Тувенег. – Совсем нельзя! Голод есть голод, он всегда появляется в опасный сезон и не должен влиять на наши традиции!

– А я думаю, связь есть, – возразила Юста, по-прежнему глядя только на сеншена. – Вместо того, чтобы охотиться на какую-то жалкую грязную девку, люди могли бы охотиться на иррикенов. Каждый пойманный иррикен – это пусть и не самая вкусная, но питательная еда.

Тут она была права. Гиганты пустыни были ценной добычей. Они становились смертельно опасными лишь во время песчаной бури, когда ветер задувал несчастных жертв прямо в их пасти и спасения просто не было. Но без ветра они становились довольно медлительными и неуклюжими животными.

Главной опасностью охоты на иррикенов были не они сами, а то, что за ними нужно было идти далеко в пустыню, где песчаная буря могла налететь в любой момент. Этим и воспользовался в споре Тувенег:

– Мы не можем позволить себе далеко уходить от города, жар стал слишком сильным!

– А далеко уходить и не нужно. Мой