— Я еле успел к началу нашего совещания — доставлял к нам на Петровку заказчика убийства актрисы Перминовой. Им оказался директор театра, в котором она работала.

— Молодец, — без особой радости в голосе одобрил полковник. — Но вы что, сговорились все заниматься не тем, чем надо? Да еще и гордиться этим? Давай, поделись с нами, что узнал по Гусеву.

— Убийц сейчас разыскивают, чтобы задержать. С одним из них я сегодня утром даже познакомился: они оба входят в каскадерскую группу. Востриков чист (именно он все и раскопал). Сказать того же о Наумове не могу, поскольку директор показал, что тот, скорее всего, догадывался о заказчике и исполнителях, но молчал. Об этом могли знать и убийцы, таким образом, у них появляется серьезный мотив для того, чтобы совершить какую-нибудь дерзкую выходку, чтобы освободить главу каскадеров и впоследствии заткнуть ему рот. Исключать этого нельзя, поэтому однозначно сказать, причастна или не причастна эта двоица к покушению, пока не представляется возможным.

— И ты туда же! Ладно, приступаем к обсуждению. Тебе, Быков, надо уже потихоньку собираться на Киевский вокзал. Вот, возьми диктофон и в приемной — чтобы нам не мешать — послушай для информации, что говорил Гусев. Авось, какая светлая мысль тебе в голову и придет… Потом приходи, поучаствуй в обсуждении. Твоего Хандыбина мы оставим на десерт.

ЧЕТВЕРГ, 20–41 — 21–20. БАЗАРДЖЯН

После того, как его отозвали со Всесвятского рынка, Алик не без причины чувствовал себя выключенным из операции. Более того, подспудно его мучило глупое — он отдавал себе в этом отчет — чувство вины перед Гусевым и коллегами. Перед Мишей — в связи с тем, что он мало поучаствовал в его освобождении, а перед остальными — из-за того, что вкалывает меньше их. Мелкие поручения, даже такие забавные, как допрос Блохина, в счет не шли. Он и предположить не мог, что судьба готовит ему главную, можно сказать решающую роль в том драматическом спектакле, который разворачивался на его глазах последние двое с лишним суток.

— Ну, товарищи офицеры, какие будут суждения? — задал обязательный вопрос Козлов, как только за Быковым закрылась дверь.

— Вопрос можно, Климент Степанович? — поднял руку Поплавский.

— Валяй, — улыбнулся Старый К., - сразу же догадавшийся, что он сейчас услышит.

— Я хочу спросить, почему Вы так отнеслись к обоснованному, на мой взгляд сообщению, что группой силовой поддержки Блохина руководит человек по кличке "Опер"?

— Я отнесся к нему очень серьезно. Более того, считаю, что теперь вся эта порнографическая гоп-компания выходит у нас на первые роли. Но есть одна вещь, которая меня сильно смущает: как могли похитители позволить Гусеву записать сообщение с такой махровой подсказкой? По сути, навязчивое упоминание слова "опер2 в этом случае было бы равноценно передаче привета от Семена Марковича! Но они же не дураки, что с успехом, сожалению, нам и доказывают уже пятьдесят пять часов.

— К сожалению, все три главных фигуранта, — вступил Базарджян, — намекают на какое-то средство, которое, как они надеются, решит все их проблемы, и указывают одно и то же время — вторую половину пятницы.

— Ты тоже это заметил? — съехидничал Поплавский.

— Дай человеку договорить! — шикнула на него Овечкина.

В очередной раз покраснев, Алик предложил оценить вероятность участия каждого из фигурантов в похищении, и сконцентрировать все силы на нем одном, поскольку времени на глубокую проработку всех трех направлений нет.

— В теретико-методологическом плане рассуждения Базарджяна безупречны, — сразу же отозвался полковник. В конечном итоге нам и придется так поступить. Но цена ошибки огромна: если мы не угадаем, за нашу нерадивость и неразумность своей жизнью расплатится наш товарищ. Ты готов, — обратился он к Алику, — взять на себя ответственность?

— Не знаю, — честно признался Базарджян. — Но участие в похищении каскадеров кажется мне наименее вероятной гипотезой. Если мы от нее откажемся, у нас останется всего две версии и в этом случае можно будет даже не выбирать лучшую, а разделить силы и ударить одновременно и по Хандыбину, и по Блохину.

— Мне тоже каскадерская версия не кажется лучшей, — согласился Баранов. — Но вот так, с бухты-барахты отказываться от нее я бы не стал. Она ничем не хуже, скажем, "Хандыбинской".

— Не согласна! — вмешалась Лида. — Про твоих каскадеров мы делаем допущение, что они могли похитить Михаила, а Блохин с директором автосервиса прямо говорят, что предприняли какие-то меры. Есть разница?

— По сути, небольшая, — подал голос Слава. Но я голосую за Семена Марковича с его Опером.

— Голосованием такие, значить, вопросы, к сожалению, не решаются, — вздохнул Старый К. Решать придется, как говорится, руководству, то есть мне. А я еще не готов, хотя и времени больше нет. Такие дела… Давайте устроим, так сказать, мозговой штурм. Начать предлагаю с…

В это время открылась дверь, и в кабинет вошел Быков с диктофоном в руке. Полковник остановился на полуслове и обратился к нему:

— Ну, как, Леша, у тебя с идеями?

— Плоховато у меня с ними, Климент Степанович! Явно он на что-то намекает, а пойди разберись, на что! Что он с "опером" этим носится? Никаких ассоциаций. Вот только музычка знакомая там дальше идет: эту мелодию все время мой лучший друг Перо насвистывает… Кстати, о Пере: поеду я на вокзал, выручать друга. А то Хандыбин нам обоим навешает…

— Да, я тоже эту мелодию от него в автосервисе слышала, — задумчиво сказала Овечкина.

— Элементарное совпадение, на нем версии — увы! — не построишь, — печально улыбнулся Баранов.

— Ладно, иди уже, — обратился к Быкову Поплавский. — Что Хандыбин задаст вам с этим пером по первое число — еще полбеды; хуже, если у него по нашему делу рыльце в пушку, и он забеспокоится!

Алексей повернулся и взялся за ручку двери, когда раздался взволнованный голос Базарджяна:

— Подождите…

— Что случилось? — насторожился полковник.

— Я, кажется, понял, что и как зашифровал Миша, простите, капитан Гусев.

— Ну! — не очень вежливо поторопил его Виктор.

— Пальто…, - не очень понятно объяснил Алик.

— Черт подери, причем здесь пальто? — не выдержав, взорвался Старый К. — Говори, наконец, и не играй с моим инфарктом!

— У нас в детском саду такая забава была, очень распространенная: мы с Гусевым однажды вспоминали, у них тоже…

— Алик, — ласково сказала Лида и положила ему на рукав свою руку, — не волнуйся и связно изложи свою версию.

— Это не версия, товарищ майор, я точно знаю! Если несколько раз быстро повторить "пальто", то получится "тополь": пальтопальтопальтопальто… И Гусев знает, что я об этом тоже помню! Поэтому он в своем послании несколько раз нескладно повторяет слово "опер", в самом конце даже два раза подряд. А теперь слушайте: опероперопероперопер… Что получается?