Оставшись один, Козлов пару минут помедлил, но потом все-таки взялся за трубку прямого телефона начальника Управления. Генерал, несмотря на то, что было почти одиннадцать вечера, все еще работал. За три с небольшим часа, прошедшие после их предыдущего разговора, он успел остыть и поэтому, по-домашнему позевывая, миролюбиво спросил:

— Чего у тебя там, Клим?

— Нужны СОБРовцы, товарищ генерал. И Ваша поддержка для того, чтобы в три часа ночи на две минуты отключить в Москве и области мобильную связь.

— Что, неужто нашел своего офицера? — искренне обрадовался генерал.

— Думаю, нет — уверен, что знаю, кто его похитил. А искать будем сегодня ночью. Надеюсь, найдем. Так как насчет мобильной связи?

— Поддержку СОБРа я тебе обеспечу, без вопросов, а вот связь в столице отключить…

— Так ведь никто ж не заметит!

— Нет, это слишком. Я тебя понимаю, хочешь подстраховаться… Нет, не могу! Да ничего с твоим сыскарем не сделается, сразу его найдешь, я тебя знаю!

— Товарищ генерал! — голос Старого К. стал сугубо официальным. — Я буду вынужден обратиться в приемную министра.

— Нет, с тобой, упертым старым упрямцем, невозможно разговаривать! Ладно, это я беру на себя, но учти, только на две минуты, ни секундой больше! Понял?

— Как не понять, товарищ генерал. Спасибо!

— Ладно, чего уж там, одно дело делаем. Но смотри, обращаться мне по этому поводу придется на самый верх, и я буду вынужден доложить, что операция подготовлена и ожидается успех. Если после такого рапорта из всего этого выйдет пшик… Соображаешь?

— Соображаю, не маленький.

— Поэтому еще раз спрашиваю: ты по-прежнему настаиваешь на отключении связи?

— По-прежнему, — со вздохом ответил полковник.

— Лады. Держи меня в курсе.

— Есть держать в курсе!

ПЯТНИЦА, 00–01 — 02–00. БАРАНОВ

Виктор уже звонил домой, чтобы его не ждали к ужину. Сразу же после совещания у Козлова он перезвонил еще раз, чтобы сообщить, что и ночевать дома ему не придется. Нина Константиновна, как обычно, сразу поняла, что звонок вызван не "дежурством по апрелю", а нуждами работы. Уже много лет Баранов не понимал, по какому принципу она сортирует его поздние приходы и ночевки на стороне, но мать ни разу не ошиблась, безошибочно разделяя походы сына "налево" и то, что называется у милиционеров "ненормированным рабочим днем". Выслушав объяснения сына, что "сегодня — обычная учебная тревога", Нина Константиновна попросила его поберечь себя, если не для нее, то хотя бы для той особы, ради которой он в последние дни отказывался от чеснока. Это уже был вызов, и Баранов ответил на него:

— Интересно, откуда ты взяла, что эта особа вообще существует?

— Более того, я знаю, что это не девчонка-вертихвостка, а серьезная дама.

— Насколько я знаю, — саркастически заметил сын, — пасьянс таких подробностей не сообщает.

— Причем здесь пасьянс? Неразделенная любовь к девчонке может вызвать у нормального мужчины бурную скорбь, но она естественно трансформируется в легкую и светлую печаль. А вот если его оттолкнула женщина — уж не знаю почему — он начинает сочиться просто свинцовым горем. Сын, в последние полгода ты не мужик, а свинцовая примочка!

— Спасибо, мама, на добром слове!

— Иди к черту! Опять из-за тебя всю ночь раскладывать "Даму наизнанку". На завтрак будут зразы с сыром под грибным соусом, если, конечно, отец ночью не полезет в холодильник — за ужином дважды требовал добавки. Если останешься жив — позвони, когда "учебная тревога" закончится.

Поговорив с матерью, Баранов, чтобы убить время до начала операции, начал потихоньку писать неизбежный отчет о своей деятельности и открытиях, сделанных за минувшие шестьдесят часов. В данном случае майор, ненавидевший всякую писанину, действовал в соответствии со старым воровским принципом: "раньше сядешь, раньше выйдешь!". В быковском кабинете над аналогичной работой корпела Овечкина, но ее, в отличие от Баранова, полковник лично попросил написать подробный отчет, оформив его как рапорт на имя начальника отдела. Он также продиктовал первую строку: "Во исполнение Вашего указания о симуляции вымогательства взятки…". Закончить документ он приказал следующим пассажем: "Притом, что полученные результаты существенно способствовали обнаружению похитителей капитана Гусева М.Е., считаю своим долгом еще раз подчеркнуть, что являюсь категорическим противником подобных методов, применение которых извиняет, разве что, уникальность сложившейся ситуации и образовавшийся в результате ультиматума похитителей острый дефицит времени". После того, как Старый К. вышел из кабинета, Виктор и Лида обсудили этот шедевр бюрократического красноречия. Вспомнив некоторые намеки полковника, а также появление в его кабинете офицера из Службы собственной безопасности, они поняли, какой дополнительный пресс давил на начальника отдела. Виктор заявил, что, если кто-то и должен нести ответственность за применение этого в общем-то оправданного приема, то только он, автор идеи майор Баранов. Лида на это резонно возразила, что начальник отвечает за все. Потом позвонил Быков и шепотом рассказал, что его заперли в дальнем гараже. Бедный парень, тяжело ему достается!

От размышлений и вялотекущей работы над отчетом Баранова отвлек полковник Козлов, заглянувший к нему в кабинет:

— Пора, Виктор Васильевич! Поплавский звонил, они уже МКАД проехали, — дача Хандыбина располагалась в Малаховке, и Славина группа, естественно, выехала раньше остальных. — Теперь и нам пора. Сигнал для начала операции командиры СОБРа получат одновременно по рации. Ты им там под ноги не лезь, и Базарджяна придержи. Ваше время наступит, когда все бандиты будут уже нейтрализованы. К каждой группе прикомандированы представители прокуратуры. Они с понятыми проведут обыски, выемку документов и жестких дисков из компьютеров, в общем, все, что полагается по закону. Твое дело — только поиски Михаила или следов его пребывания. Будем постоянно на связи. Давай, что ли, присядем на дорожку…

Через минуту Старый К. бодро вскочил, как двадцатидвухлетний лейтенант при появлении генерала:

— Ну, Виктор Васильевич, с Богом!

ПЯТНИЦА, 01–20 — 03–20. БЫКОВ

Время тянулось невыносимо медленно, может быть еще и потому, что он был обречен сидеть в темноте. Где-то в половине двенадцатого лежавший в кармане мобильник завибрировал — звонил Козлов, сообщивший, что штурм начнется в три часа ночи. Еще он попросил Алексея выждать некоторое время, а не сразу после освобождения выскакивать из своего узилища: пока штурм не будет завершен, был шанс попасть под горячую руку СОБРовцам, которые в таких ситуациях сначала бьют, а потом уже спрашивают документы.

… Быков выскочил из Управления в двадцать пять минут десятого. Знакомая автомашина все это время ожидала его с включенным двигателем. Включив мигалку и порыкивая сиреной, водитель выскочил на осевую линию и через десять минут доставил его на вокзал. Могло бы получиться и еще быстрее, не окажись на Смоленской площади неожиданной для вечернего времени толкучки. Без двадцати десять в дверном проеме комнаты милиции показалось свирепое лицо Пера, который сразу же уперся взглядом в Алексея, сидевшего с несчастным видом на корточках, прислоняясь к стене, напротив входа в ментовку.