Снейды остались ночевать у Синклеров, так как Леа нуждалась в отдыхе. Прощание Ребекки с родными было кратким, напутствие отца – традиционным.

– Все к лучшему, и все образуется. Выполняй свой долг и люби супруга, – шептал отец, обнимая дочь при расставании.

«Смогу ли я?»

Она кивала, избегая пристального взгляда Амоса, который следил за всем – и как она прощалась с родными, и как грузят в экипаж ее скудные пожитки. Они отъехали, два чуждых друг другу человека, ставших отныне мужем и женой. Разговор по пути был вежливым и пустым, как было всегда, когда они встречались. Он распространялся о своих грандиозных политических проектах, а она слушала и кивала головой к месту и не к месту.

Путь до ранчо занял больше времени, чем обычно, потому что преждевременные осенние ливни размыли дорогу и превратили пыль в вязкую грязь. Ребекке это показалось дурной приметой. По прибытии к особняку Амос выскочил из экипажа первым, галантно подал ей руку, и тут же подоспел дворецкий Лелуш, раскрывший над ними зонтик, так как крупные капли упали с темного неба.

Если у нее в душе теплилась романтическая мечта, что супруг внесет ее на руках в их будущее жилище, то она тут же развеялась. Амос не стал поднимать ее на руки, а взял под руку и повел к дверям. Тощий мужчина в черной одежде низко поклонился новобрачным и впустил их в холл.

Амос не удосужился представить Ребекку слугам, отчего она почувствовала себя еще более неуютно. Пока он распоряжался, куда отнести багаж, Ребекка робко осматривалась в своем новом доме. Молодая девушка сбежала сверху по ступеням витой лестницы и присела перед новой хозяйкой в изящном реверансе.

– Это ваша личная горничная, Ребекка. Она покажет вам вашу комнату и поможет переодеться. Я поднимусь к вам наверх через час.

– Пожалуйста, пройдите сюда, мадам! – Девушка явно робела. Но эта робость была Ребекке понятна. Чуть что сделаешь не так, и тебя вышвырнут вон.

– Как тебя зовут?

– Пэтси, мэм. Пэтси Макхени.

«Ирландка!» – Ребекка узнала акцент. Конечно, это было в порядке вещей в штате Невада, а тем более на приисках Комстока, где множество ирландцев трудились в шахтах, а их жены и дочери поступали в услужение местным богачам.

Они поднялись наверх по лестнице, устланной мягким ковром, заглушающим шаги. Тишина, царящая в доме, пугала Ребекку. Пэтси отворила двери в ее покои.

Голубые обои с нежным рисунком гармонировали с такого же цвета покрывалом постели. Убранство комнаты, вероятно, обошлось владельцу дома в огромную сумму. Если бы Ребекка побывала раньше в большом городе, то сразу же подумала бы, что попала в музей старинной мебели. Это было не жилье, а выставка экспонатов, подобранных, однако, со знанием дела и безупречным вкусом.

Она резко повернула голову, чтобы не видеть кровати. «Там все и произойдет! Но после я хочу остаться одна…» Она увидела дверь в соседнюю спальню. Об этом она читала в романах. Благородные супруги спят отдельно. «Но вначале я обязана позволить ему то, что позволила Рори…»

– Может быть, вы хотите принять ванну, мадам? – Пэтси ждала ее распоряжений.

– Нет. Мне достаточно будет, если вы принесете мне таз и кувшин теплой воды.

Ребекка совсем растерялась в присутствии этой девушки, чей акцент так мучительно напоминал говор Рори, когда он был рассержен. «Скорее бы избавиться от этой девушки, встретить с фальшивой улыбкой супруга и пройти за эту ночь путь на Голгофу».

Ребекка начала раздеваться. Пэтси подскочила к ней и стала торопливо помогать. Когда оторвавшаяся пуговица упала на ковер, ирландка вскрикнула в отчаянии.

– Это я виновата, – утешила ее Ребекка. – Я не привыкла раздеваться с помощью горничной.

– А я тоже всегда раздевалась сама. Может быть, вы мне объясните, как и что делать, мадам?

– Как я тебе объясню, если и сама не знаю.

Пэтси прыснула. Ребекка тоже не могла не улыбнуться. Горничная предложила ей облачиться в приготовленную для нее ночную рубашку. Ребекке она показалась парадным нарядом английской королевы, и она предпочла свою мягкую застиранную сорочку, извлеченную Пэтси из ее жалкого баула. Новобрачная присела перед роскошным туалетным столиком и взглянула на свое отражение в зеркале. Смотреть на саму себя ей было противно.

– Ты давно служишь здесь? – спросила она у Пэтси.

– С пятнадцати лет.

– А когда тебе исполнилось пятнадцать?

– Две недели назад. Мои родители очень обрадовались, что я нашла себе работу. Мистер Уэллс дал мне аванс… Разрешите расчесать вам волосы, мадам? – робко спросила Пэтси.

Ей так хотелось доказать молодой госпоже свою полезность и хоть какое-то умение.

– У ваших волос цвет старинного испанского дублона. Однажды он попал моему папе в руки, когда мы жили в Калифорнии…

– Спасибо, Пэтси, но ты мне льстишь. Мужчины предпочитают светлых, серебряных блондинок, как моя старшая сестра Леа, а не таких, как я.

– Вот уж не скажите! – Пэтси схватилась за гребень, но тут за дверью послышались шаги. Горничная и ее молодая хозяйка замерли.

– Пэтси, ты свободна, – произнес Амос с порога.

С испугом в карих, словно у затравленного олененка, почти детских глазах Пэтси тут же исчезла. У двери она замешкалась и присела в почтительном реверансе перед хозяином, что было совсем не к месту, но так, вероятно, наставляла ее мать.

Молча Амос приблизился к Ребекке. Он хотел бы приветливо улыбнуться ей, но улыбка почему-то не удавалась ему. Он был похож на ученого энтомолога, рассматривающего пойманное насекомое. Она вся сжалась, сидя на обитом шелком стульчике, и ждала, что будет дальше.

Взгляд холодных серых глаз скользнул по ее сорочке, отмечая каждую деталь – швы на местах, где когда-то ткань расползлась от многочисленных стирок, дешевые поблекшие пуговички…

– Ваш гардероб наводит уныние, но я его обновлю, как только мы переедем в Карсон-Сити.

Он запустил руку в темное золото ее волос. Так всегда поступал и Рори. Ребекка вздрогнула.

– В моем городском доме есть опытная горничная. Она приведет в порядок вашу прическу.

– Я не знаю, как пользоваться услугами горничных, – с трудом смогла произнести Ребекка.

– Вы научитесь… Всему, что необходимо настоящей леди.

Она понимала, что это пустой разговор, что он думает о том, как приступить к брачной церемонии в постели и овладеть ее телом. Ее невинность, ее неосведомленность возбуждали его. Разглядывая Ребекку, он предвкушал, как в скором времени расцветет ее красота, проявится ее женственность и он, Амос Уэллс, будет волшебником, сотворившим это чудо. Мужчины будут сворачивать шеи, оглядываясь на Ребекку, завидовать ему, но это со временем, а сейчас… Ее тело – сама свежесть, а личико еще не искажала сладкая боль от потери невинности.